Никаких достоинств (СИ)

Между тем, князь мне нравился. У меня вообще в последнее время вызывали симпатию рослые мужчины с отчетливо выраженной мускулатурой — они похожи на вольных воинов. Мускулы Алефетэ были вполне выражены, поскольку он висел абсолютно обнаженный, на высоко растянутых веревках. Нет, он не был таким гигантом, как мне показалось при первом взгляде, просто очень рослый, хорошо сложенный и напряженный мужчина. Темноволосый во всех местах, с эффектной бородкой и усами, сейчас он выглядел более темным, подкопченным и потным. В пыточной действительно было жарко, да и палач успел начать свою работу. На выпуклой груди князя были видны ожоги, небольшие, видимо, пробные. На бедра несчастного пленника мы с Маргери не смотрели: там было небезынтересно, но проявлять подобное любопытство в присутствии властного потенциального любовника — крайне дурной тон.

— Итак, князь, всего один вопрос — монсеньор перешел к делу. — Где скрываются заговорщики Эрницио и Гморе? Вы были в центре заговора, и знаете все!

— Я знаю, что вы клятвопреступник, убийца и растлитель! Твои дни, нет! твои часы сочтены! — гордо провозгласил пленник, и его прижгли сзади.

Князь зарычал от боли и гнева — мое присутствие его смущало и заставляло проявлять удвоенное мужество.

Вообще гордые слова, прямота и честность в пыточной мне казались немного прямолинейной линией поведения. В этой оценке мы с Маргери были на редкость едины. Если монсеньору остались «сочтенные часы» власти, имело смысл поговорить, поторговаться, потянуть время. Князь слишком однозначен, а его уже жгут сзади, жалко ведь, сзади он даже привлекательнее.

Я потянулась к уху Горце, пришлось привстать на цыпочки — только рядом с этим не слишком высоким злодеем я осознала, как миниатюрна и изящна монна Маргери. Просто дюймовочка какая-то. Я прошептала, тщательно подбирая нотки:

— Монсеньор, князь — крепкий мужчина. Мы теряем время. Позвольте мне спросить этого преступника. Я знаю хороший способ.

— Неужели ты готова быть со всеми, голубоглазая дьяволица? Я не желаю тебя видеть грязной! — ноздри Горце затрепетали.

— Как вы могли подумать, монсеньор?! Я никогда бы не позволила себе… Я лишь спрошу.

Подвешенный князь смотрел на наше перешептывание, и я чувствовала, что волную его. Все же малышка Маргери истинная профессионалка, умеющая соблазнять даже поджаренного мужчину. А ведь я ничего и не делала — только трепетно смотрела в глаза упрямцу.

Горце неохотно отпустил меня, я приблизилась к пленнику, он мрачно смотрел сверху вниз.

— Это ведь очень больно, Ваше Сиятельство? — почти прошептала я, продолжая удерживать взглядом его взгляд. — Зачем? Что вам эти двое? Эрницио и Гморе, ах, что в них смысла? Ваша жизнь много ценнее. Когда я увидела вас впервые…

Я коснулась кончиками пальцев его груди, другой рукой ухватилась за веревку, удерживающую могучую княжескую руку, словно пытаясь облегчить страдания, причиняемые натяжением пут. Мужчины, все трое, включая безымянного палача, зачарованно следили за движениями моей ладони: пальцы с пурпурными, не очень длинными, но идеальными ноготками ползли по мужской груди, лаская и околдовывая. Но это были не самые важные пальчики, просто я и сама этого не знала до последнего мгновения.

Черт, да маленькая Маргери куда шизанутее меня!

Пурпурные ноготки почти коснулись свежих ожогов, боль и наслаждение в равной степени нахлынули на князя, взгляд его становился безвольным, плоть ниже выдала непроизвольное и однозначное возбуждение пленника. Он смотрел мне в глаза. Это было приятно — от него пахло болью, желанием, подпаленной шерстью и прекрасными духами. Парфюмер монсеньора был явно хуже.

….— я видела вас впервые и все поняла — шептала я, продолжая.

Возможно, Алефетэ понял, что я делаю, но скорее, просто сдался. Особой мысли в его агатово-черных блестящих глазах не возникло, он лишь выдохнул:

— Они в Старом порту. Таверна «Ржавый якорь».

— Это правда? — резко спросил из-за моей спины монсеньор.

— Да! Будь ты проклят! Никогда не любил этих трусов с их ужимками и неукротимой тягой к утонченным порокам. Пусть они умрут! И…и…

Я знала, что именно он не договаривает — он хотел, чтобы я продолжала его касаться. Желательно ниже, и еще ниже. Вполне выполнимая просьба, но не в данное мгновение.

— Прекрасно, князь. Обещаю, вы доживете до утра — монсеньор без церемоний пнул палача и показал пальцами. — Эй, беги и передай, чтобы молодой монне немедленно подавали карету!

Палач, подобрав длинную полу своего фартука, немедленно выбежал.

Горце повернулся ко мне и признал:

— Я едва поверил своим ушам. Да вы ведьма, моя дорогая.

— Всего лишь знаю мужчин благородной крови — я поправила эффектно упавший на лоб локон.

— Благородной крови?! Это той, которая приливает, куда не следует? — монсеньер внезапно ударил ножнами шпаги по вопиющему возбуждению беспомощного пленника.

Фу, как грубо — подумала я-Маргери.