Нигде

Девочка сидела неестественно, сложив руки на груди, крест-накрест, ладонями обхватив тоненькие плечики. Обычно так сидят, когда в помещении слишком холодно.

Она его заметила, посмотрела прямо в глаза и улыбнулась; улыбка ей шла, взгляд сделался наивным, непосредственным, таким, каким и должен быть у детей.

Кроме девочки в холле не было ни души. Очередная загадка, успел подумать Герман, прежде чем приблизился к креслу.

– Привет, – весело сказал он, опустившись в свободнее кресло.

– Привет, – бойко отозвалась девочка. – А я вас знаю.

– Правда? И кто я?

Вместо ответа она слегка подняла ноги, внимательно посмотрела на свои красные лакированные туфельки и представилась:

– Меня зовут Ляля, я здесь с мамой.

– А я Герман.

– Да, – Ляля начала болтать ногами. – Герман, точно. А моего дядю зовут Глеб. Имя Глеб немножко похоже на имя Герман, да?

– Возможно, – уклончиво ответил Герман. – А ты случайно не знаешь, где все?

Ляля посмотрела на Германа глазами полными удивления. Взгляд был по-взрослому сосредоточен, глубок и пристален. Она смотрела на него секунд двадцать, будто ожидая, что он ударит себя ладонью по лбу и скажет, что сморозил глупость. Но он этого не сделал, поэтому ей пришлось ответить:

– Все сидят в номерах, – произнесла она шепотом.

– Почему в номерах? – не понял Герман.

– А вы не чувствуете, что пахнет гарью? Была гроза, вы же слышали, да?

– Слышал.

– Все разошлись по номерам… Гроза была очень сильной… Вы не боитесь грозы?

Её вопрос заставил Германа напрячься. Не боится ли он грозы? Что ей ответить? Правду, конечно же, говорить нельзя.

– Я её недолюбливаю, – отшутился он.

– А я боюсь. Гроза может убить! Вы знаете, как тяжело умирают люди, которых убивает молния?

Герман сглотнул. Ляля опять подняла ноги, и он обратил внимание на пряжку её лакированных туфель. У самой застежки пряжка обгорела, кожа почернела, сморщилась и выглядела грубой.

– Ляля! – раздался над самым ухом внезапный голос.

Мать девочки – низкорослая шатенка лет сорока – выскочила из-за колонны с видом воительницы.

– Сколько можно тебя ждать, что ты здесь делаешь?

– Я хотела подняться в номер, но устала.

– Мне это не нравится, – женщина взяла дочь за руку и, не глядя на Германа, потянула Лялю к лестнице.

– Пока, – крикнула Ляля.

– Пока, – ответил он чуть слышно, неотрывно глядя на красные лакированные туфли. Мать и дочь носили одинаковую обувь: красную, лакированную, на низком каблучке. Отличались туфли, пожалуй, размером.

Почему он об этом подумал? Наверное, потому, что туфли, хоть и были новыми, выглядели старомодно.

– Силы небесные! Вы всё-таки приехали. Поздравляю! – В холл прошла Анна Марковна.

На левой руке у нее висел оранжевый дождевик, в правой она держала зонт-трость. Было забавно видеть и зонт и дождевик одновременно.

– Герман! – повторила Анна Марковна. – Я вас поздравляю. Сегодня вторник и вы здесь, помните, что я вам говорила?

– Пророчили приезд именно во вторник, и оказались правы. В связи с этим вопрос, Анна Марковна, вы не ясновидящая?

– А что, похожа? – она хохотнула, кокетливо поправив упавшую на лоб завитушку. Зонт Анна Марковна прислонила к креслу, дождевик положила на спинку, сама села вполоборота, и при разговоре с Германом старалась – во всяком случае, ему так показалось – скрыть левую часть лица. Она избегала полностью поворачиваться к Славскому, предпочитая смотреть прямо перед собой. Но изредка, всё же бросала взгляды на Германа, и он замечал в них иронию, или даже надменность, будто она смеялась над ним одними глазами.

Запах гари практически исчез, и что характерно, холл сразу наводнился людьми. Кто-то спускался с лестницы, кто-то прохаживался по коридору, две женщины вышли из-за колонны, Виталий Борисович в компании молодой девушки направлялся к выходу.

Анна Марковна заметила управляющего, подалась вперёд, махнула ему рукой и, обращаясь к Герману, пояснила:

– Это его племянница. Молодая, но недалекая. Вы никогда не задумывались, почему людей умных намного меньше, чем ограниченных?

Герман не успел рассмотреть Веру, заметил лишь тёмные, собранные в хвост волосы, осиную талию, ярко-красную кофту и длинную чёрную юбку. Лица не разглядел, но был уверен, что Вера очень красива.

– Она совсем не красавица, – огорошила признанием Анна Марковна, надменно покосившись на Германа. – Вы ведь сейчас подумали о её внешности, не так ли?

– Пытался разглядеть лицо, – не стал отрицать Герман.

– Лицо заурядное, ничем не примечательное. Таких лиц – тысячи. Но вам, мужчинам, девушки подобные этой нравятся. Она пустышка, а всё равно притягивает мужские взгляды. Парадокс, правда?

– На вкус и цвет, Анна Марковна…

– Ой, бросьте, при чем здесь вкус и цвет. Вы отлично меня поняли.

– Вы к ней предвзято относитесь.

– Ничуть! Предвзято я отношусь только к жизни, Герман. Она столько раз меня била, в порошок размалывала – врагу не пожелаешь.

– Но сейчас вы наплаву, верно? – по-мальчишески наивно спросил он, намериваясь закончить разговор и выйти на улицу..

– Вы хотите прогуляться? – вкрадчиво спросила Анна Марковна.

– Вы точно ясновидящая! – он с любопытством уставившись на её профиль.