Нифельшни из ХАОСА

— Не поддаваться на провокации! - скомандовал Магистр, когда со стороны печатников прилетала пара раскаленных до бела сфер. В этот раз адепты успели перехватить их на лету и превратить в не причиняющие вред искры. Зловонный запах серы наполнил воздух, въелся в глаза. - Стоять на месте! Нужно дать им подойти. Пусть играют на нашей территории!

Когда до дра'морцев оставалось чуть больше десятка метров, печатники ощутимо замедлились. Похоже, стремительный спринт порядком измотал их адептов, не приученных сражаться в рукопашную. Да и потери подкосили боевой дух. Печатникам, пусть они и были едва ли не самой грозной силой Совета, редко приходилось исполнять грязную работу, потому что на зачистку территории сперва отправляли специально обученные войска. В этот раз, похоже, Совет предпочел бросить военные ресурсы на какое-то другое задание. А еще сильно недооценил врага, решив, что горстка студентов не сумеет оказать достойного сопротивления.

«Никогда нельзя недооценивать противника, - вспомнила Марори слова, которые Тринадцатая повторяла всякий раз, когда выигрывала в своей маленькой личной войне. - Потому что даже деЕмонки из колбы на что-то да способны».

Ти'аль медленно, почти с ленцой, вынул меч - тонкую стальную ленту, поблескивающую на солнце алыми бликами. Марроу уже занял чуть впереди: опустился на одно колено, прицеливаясь. Поблизости собрался с силами Ниваль. Скрежетал, предчувствуя хорошую драку Куп. Вандрик беззаботно насвистывал, внося в их напряженное ожидание толику безумия.

Все они были готовы так или иначе, и никто не собирался отступать.

— Никто не двигается, - продолжал наставлять Дамиан, - стоим. Стоим.

Кто бы сказал, что именно это-то и будет труднее всего - смотреть на врага, жаждать надавать ему крепких пинков и не иметь возможности сделать это прямо сейчас, пока кровь кипит и искрит в венах. Марори покосилась на Хель: рогатая отчаянно кусала гу/бы, топталась, едва ли не дергалась от нетерпения. И ее лихорадочное нетерпение передалось ей, словно молния по невидимым проводам. Захотелось бросить все, наплевать на стратегию - и просто отпустить огонь. С воплем броситься в толпу и досыта накормить тамакату кровью поверженных врагов.

— Стоим! - рявкнул Магистр, глядя прямо на нее, как будто мог читать мысли. - Без глупостей!

Время стало вязким, наполнилось какими-то неразборчивыми второстепенными деталями. Жутко хотелось пить. Память то и дело возвращалась к сладкому вкусу крови Крзйла, окунала в воспоминания вчерашнего вечера, как будто издеваясь: «Возможно, тебя убьют, возможно убьют его. Возможно, вы оба превратитесь в прах».

Печатники подходили все ближе и ближе, уже отчетливо виднелись нашивки на их темных мундирах, одинаково холодные темные глаза, полные желания стереть с пути живую преграду.

— Это какое-то издевательство, - прошептала Хель, сплевывая совсем не по-женски. - Еще и Нот куда-то запропастился.

К счастью, Магистр, наконец, дал отмашку.

Потрошители рванули вперед. Сзади раздался короткий выкрик - и шквал стрел вылетел из-за спин. Щелчки тетивы разорвали напряжение, толкнулись куда-то в самое сердце. Больше никто не будет отступать. Потому что отступать некуда. Теперь их не удержать. Разве что могилами.

Тяжелая торопливая поступь: шаг, шаг, шаг... каменное крошево так и норовит броситься под ноги. Потрошители выстраиваются в узкую дугу - почти клин.

Неожиданно печатники замедлились.

Испугались?

В груди Марори вспыхнуло ликование от предвкушения хорошей драки, зубы снова заломило от желания вонзить их в первую же попавшуюся глотку

— Не щадить никого, - негромко выкрикнул Магистр, но его приказ расколол тишину громогласным ором дра'морцев и зльхов.

Марори плохо помнила, когда именно налетела на первого печатника. Или, может быть, это он бросился на нее? Какая разница? Печатник сунул ей в лицо пылающую сферу, но Марори легко смахнула ее когтистой рукой. Прикосновение огня только сильнее распалило кровь. Кажется, она просто вспорола печатника наискось, оттолкнула, когда он, нелепо пошатываясь, размышлял, упасть ему вперед или назад. И дальше прямо с лету в обескураженную толпу взрослых мужчин, которые, видимо, никак не могли взять в толк, что среди Потрошителей и унизанных металлическими имплантами зльхов делает крохотная девчонка с огненными крыльями.

Никого не щадить. - Прямо в перекошенное лицо печатника, который придерживал болтающуюся на тонкой полоске кожи руку, прошипела она.

Запах крови дурманил, сводил с ума. Вытаскивал из памяти те далекие дни, когда она была Тринадцатой и выживала вопреки воле своих создателей. Тогда она делала вещи куда хуже, чем убийство врагов, которые пришли сжечь ее единственный дом. Поэтому сейчас: ни жалости, ни сожаления, ни раскаяния. И никакой пощады.