Я тут же понял глубокий смысл его слов. Я, которое было подлинной природой моего учителя, было также и моей внутренней реальностью. Как я мог быть отделен от этого Я? Это было мое собственное Я, и мы оба – мой учитель и я – знали, что ничего иного не существует.
Я принял его решение. Я простерся перед ним и впервые в своей жизни коснулся его ног в знак поклонения, любви и уважения. Обычно он никогда и никому не позволял припадать к своим стопам, но этот случай выходил за обычные рамки, и он не стал возражать. Перед тем как подняться на ноги, я собрал немного земли из-под его ног и положил себе в карман как знак священной памяти. Также я обратился к нему с просьбой благословить меня, так как интуиция мне подсказывала, что это была наша последняя встреча. Я предчувствовал, что больше не увижу его.
Так я покинул ашрам и отправился в Лахор. Атмосфера там была крайне накалена. Разъяренные мусульмане кричали: «Смерть индусам! Смерть индусам!» Другие выкрикивали: «Мы легко заполучили Пакистан, пришло время напасть на Индию и завоевать ее! Возьмем ее мечом!»
У некоторых действительно в руках были мечи и, размахивая ими, они выкрикивали свои лозунги.
Я пошел на станцию и купил билет до родного городка. Я занял место в практически пустом вагоне, поставил там свои сумки и вышел из поезда, чтобы купить чай на платформе.
Я был удивлен, увидев полупустые поезда, и спросил у одного прохожего: «Что происходит? Почему поезда ходят пустыми?» Он объяснил мне причину: «Индуисты больше не ездят на поездах. Они боятся ехать куда-нибудь на этом виде транспорта, поскольку они здесь в меньшинстве. Было убито так много пассажиров, что никто не решается путешествовать здесь таким способом».
В эти жестокие дни индуисты и мусульмане занимали разные вагоны, чтобы в случае опасности защитить себя. А полупустые вагоны, на которые я смотрел, были заняты как раз индуистами.
И тогда мой внутренний голос, голос моего учителя, сказал мне: «Иди и садись в вагон, где сидят мусульмане. Там с тобой ничего не случится».
На первый взгляд эта мысль показалась мне неплохой, но я не был уверен в своих способностях провести сидящих там мусульман, убедив их в том, что я один из них. Я был одет не так, как они, да к тому же у меня были проколоты уши, что не было принято у мусульман. А еще у меня на тыльной стороне руки была броская татуировка «Ом». Я был выходцем из индуистских браминов, которые считали, что все мусульмане были порочны и нечисты, так как ели мясо. Любой, кто хотел войти в наш дом, сначала должен был показать тыльную сторону руки. У всех местных индуистов была сделана татуировка в виде «Ом», у мусульман – нет. Индуистам разрешалось проходить, а мусульман отсеивали.
Я прислушался к своему внутреннему голосу и сел в вагон к мусульманам. Никто не возражал и не спрашивал, имею ли я право быть здесь. Каждый был занят тем, что беседовал о повседневных проблемах, а когда вдруг начали скандировать: «Смерть индусам! Смерть индусам!» – я присоединился. Где-то в сельской местности мусульмане остановили поезд, и все пассажиры из индуистских вагонов были расстреляны. Но никто не обратил внимания на меня, хотя по мне, казалось бы, с первого взгляда было видно, что я чистой воды индуист.
Доехав до Лаялпура, я сошел с поезда и сел в
«Это я, твой сын Харбанз! – прокричал я ему в ответ. – Разве ты не видишь? Ты не узнаешь мой голос?» (Обычно родители Пападжи обращались к своему сыну, называя его Харбанзом.)
Наконец-то он узнал меня и был очень удивлен моему приезду. Он прекрасно знал, что я не очень считался со своими семейными обязательствами.
«Зачем ты вернулся? – с недоверием в голосе спросил он. – Пенджаб полыхает. Повсюду происходит убийство индуистов. Как же все-таки тебе удалось добраться сюда? Разве поезда все еще ходят?» «Да, – прокричал я ему в ответ, – поезда все еще ходят, а то как бы я сюда доехал».
Мой отец призадумался, перед тем как принять окончательное решение.
«В таком случае, – сказал он, – ты должен вывезти свою семью из Пенджаба и помочь обосноваться где-нибудь в Индии. Если поезда еще функционируют, я смогу достать для вас всех железнодорожные билеты».