Ничего личного, кроме боли

Налила кипяток, подергала за ниточку чайный пакетик. Пока дойдет обратно, чай заварится.

В отделе, кроме посетителя, уже никого не было. У всех нашлись неотложные дела. А ее неотложное дело — вот оно. Напротив стола на стульчике, сгорбившись, сидит.

— Извините, что заставила вас ждать. — Маша кивнула на чашку. — Проголодалась немного.

— И это весь ваш обед? — Он недоуменно поднял брови.

— К счастью, нет. Есть еще салат и творожная запеканка, — улыбнулась она.

Зачем ему об этом знать? Ему интересно, что ли, что она в следующие десять минут проглотит?

— Сами делали?

— Что, простите? — Маша выудила пакетик из чашки, швырнула в корзину для бумаг.

— Запеканку творожную сами делали?

— Да.

— И салат тоже? Не покупали?

— Да. — Она растерялась.

Чудак, оказывается, еще тот. Рыжков его раскусил за десять минут.

— Это хорошо. — Посетитель вздохнул. — Это правильно. Магазинные салаты есть нельзя, так мама говорила. Она великолепно готовила.

Маша промолчала, присмотрелась внимательнее.

А он хорош собой. Респектабельный, успешный, судя по одежде и парфюму. Модная стрижка. Щетина, правда, запущенная, но здесь все ясно: у него горе. Глаза печальные, умные. Не похож на истерика, слетевшего с катушек из-за ухода матери, неожиданного и несправедливого.

— Да, я не сумасшедший. Вы правильно подумали, — ответил он ее мыслям.

Игорь Новиков, успешный хирург. Заведует хирургическим отделением — в свои-то тридцать лет.

— Поэтому сочинять небылицы, как вы понимаете, не могу.

— Вы о чем?

Ей жутко хотелось есть. Перед походом за кипятком она успела открыть контейнер с салатом. Пахло вкусно.

— Ваш коллега решил, что мое заявление — следствие истерики. Запоздалое раскаяние сына, который мало внимания уделял матери. Это не так. Послушайте, Мария Ивановна, — он вытянул руку и указательным пальцем постучал по столешнице, — у вас там салат. Так дивно пахнет. Почему вы не едите?

— Простите, но…

— Меня стесняетесь? А зря. Ешьте на здоровье. И знаете что? — Он как-то неожиданно странно улыбнулся. — Если бы вы были не против и угостили, я тоже отведал бы вашего салата.

Она опешила.

— И запеканки. За кипятком я схожу. Есть еще чашка?

Чашка нашлась в шкафу, и к ней пара тарелок и разномастные вилки. Пока он ходил за кипятком, Маша разделила салат на двоих. Ели почти не разговаривая. Потом пили чай с творожной запеканкой с вишней и шоколадом.

— Очень вкусно. Очень! — восхитился он, когда Маша убрала посуду со стола. — И салат, и запеканка. Если вы так превосходно ищете преступников, как готовите… Простите. Знаю, что звучит глупо.

— Итак, приступим, Игорь Валентинович. — Маша взяла в руки его заявление, пробежала глазами по строчкам. — Вы утверждаете, что вашу мать убили. Так?

— Совершенно верно.

— Откуда такое заключение? — Она кашлянула и поправилась: — Почему вы так решили?

— Это не я так решил. А наш патологоанатом. — Впервые с той минуты, как вошел сюда, он распрямил спину. Посмотрел на нее печальными глазами. — Я даже подумать не мог. Даже не мог представить! А он нашел след от инъекции. Спросил, лечилась ли мама от чего-то. Я сказал, что нет. Случались, конечно, возрастные недомогания, но в общем она была здорова.

Он замолчал, опустил голову. Дыхание сделалось тяжелым и прерывистым.

Борется со слезами, догадалась Маша.

— В тот день, — заговорил он через минуту, — она мне не позвонила. Ни разу до пяти вечера.

— А так не должно было быть?

— Мама хотя бы раз за смену звонила всегда. Ответил я, не ответил — не важно. Она не могла не позвонить. А тут я после операции, после всяких дел в отделении замотался. Беру телефон, а от нее ни звонка. Звоню ей — не отвечает. На домашний — не отвечает. Позвонил соседке, попросил зайти. Она сходила. Говорит, слышно, как звонит мобильный в прихожей. Вроде видела, как мать уходила, но еще до обеда. — Новиков снова замолчал, собираясь с мыслями. — Я сорвался и, не заезжая домой, помчался по всем местам, где она бывает. Магазины, рынок. Дошел до газетного киоска у нас во дворе, оттуда виден наш подъезд. Так вот, продавец сказал, что мама с покупками давно зашла в дом. Они еще перед этим поболтали, как обычно. Я домой. А она… — Снова пауза. — Сидит в кресле у балкона. Потом…

— Послушайте, Игорь Валентинович, — мягко перебила Маша, — предлагаю перейти к заключению вашего эксперта.

— Хорошо.

— Кто настоял на вскрытии?

Она точно знала, что, если пожилой человек умирает дома, не на улице, вскрытие необязательно.

— Я настоял. А как? Утром она была полна сил, и вдруг ее нет! — возмутился Новиков.

Он отказывался понимать, что старики могут вот так взять и оставить нас в любой момент. Просто потому, что их старое сердце больше не выдерживает. Без всяких причин. Просто от усталости, от пережитых сотен стрессов. Да, это принять сложно. Ей ли не знать.

— Хорошо. — Она кивнула. — И патологоанатом нашел след от инъекции?

— Именно. Спросил у меня. Я сказал, что ничего такого не было. Никаких уколов матери без меня никто не делал. Даже витамины ей не кололи, а уж такое…

— Что же?