Ничего личного

Не поверила, почуяла неладное, попятилась. И пятилась бы до тех пор, пока не сунулась бы босыми ногами в горящий костер. Пришлось поспешить, поймать за руку, притянуть к себе.

– Я сказал, мы уходим.

– Не пойду!

Она мотнула головой, уперлась пятками в песок, а локтями Андрею в грудь.

– Эй, мужик! А ты кто вообще такой?! – спросил пацан в чалме. Как-то не слишком уверенно спросил.

– А я ее… муж. – Последнее слово далось с трудом, признаваться в этом факте Андрею отчего-то было неловко.

– Хорош же ты муж, если она прямо из-под венца сбежала! – Из темноты выступила рослая девица, воинственно уперла кулаки в крутые бока, посмотрела осуждающе.

– Иди, Люся, у нас тут мужской разговор. – Пацан в чалме тщетно пытался заслонить тщедушным телом свою корпулентную подружку.

– А чего это – уйди! Что это за домострой такой!

Невеста продолжала отбрыкиваться, и Андрей перехватил ее поудобнее, а потом сказал как можно вежливее:

– Девушка, это не домострой, это наши с ней внутрисемейные дела, поэтому, во избежание недоразумений, попридержите своего друга и позвольте нам спокойно уйти. Мне бы очень не хотелось… осложнений.

Пацанов у костра было трое. Все моложе, пьянее и слабее, чем Андрей. Если дело дойдет до драки… Если дело дойдет до драки, то ему придется выпустить невесту из рук, а потом снова гоняться за ней по побережью. А он устал, смертельно устал за эту сумасшедшую ночь.

Они медлили – защитники чести и достоинства его невесты, переминались с ноги на ногу в нерешительности. Они тоже не хотели воевать.

– Пусть она скажет! – Крутобедрая девица Люся была самой бесстрашной из всей честной компании.

– Что она должна сказать?

– Что хочет пойти с тобой.

– Она хочет. Она клятву давала: и в горе, и в радости… Ты же хочешь, любовь моя?

Она не хотела, но здравомыслие покинуло Катю не окончательно. Какие-то крохи еще остались, и этих крох хватило, чтобы понять, на что новоявленный муж готов пойти ради ее возвращения в лоно семьи.

– Все в порядке. – Она кивнула и даже губы растянула в непослушной, резиновой какой-то улыбке. – Мы просто поссорились.

– Вы слышали? Мы просто поссорились, а теперь помиримся.

– Мы не помиримся, – сказала она одними губами, но он все равно услышал.

– Мы обязательно помиримся, – сказал и тоже улыбнулся. Многообещающе.

– Значит, все нормально? – Пацан в чалме сделал было шаг, но благоразумно остановился на безопасном расстоянии.

– Нормально, – заверил его Андрей.

– Ну, тогда это… Ты не подумай ничего такого… Мы просто танцевали.

– Вы просто танцевали. – Андрей кивнул и обнял невесту так крепко, что она скрипнула зубами от боли. Но промолчала. Видимо, привыкла на своей работе…

– Ничего плохого не было, – повторил пацан, а крутобедрая девица Люся кивнула, подтверждая – ничего плохого не было, маленькая пьяная оргия не в счет.

– Где палантин? – спросил Андрей невесту ласково и покосился на декольте. – Потеряла, дорогая?

– Потеряла, любимый.

Она была напуганной и пьяной, но продолжала язвить, а он слишком устал. Усталости пока удавалось погасить злость, не позволить той выйти из-под контроля. Но сколько продлится это хрупкое равновесие?

Они уходили, не прощаясь. Вернее, Андрей шел, а невесту приходилось тащить едва ли не волоком. Она вроде бы и не особо сопротивлялась, но и не шла, ноги переставляла еле-еле, как столетняя старуха. И куда только делась давешняя прыть?

– Как ты посмела? – Тишина тяготила, а злость требовала выхода. – Я искал тебя, все побережье обшарил!

– Зачем? Я же тебе отвратительна. – Говорила она так же медленно, как и шла. Хотелось схватить ее за плечи и трясти, чтобы вытрясти из ее рыжей головы и дурь, и хмель. Или самому приложиться головой обо что-нибудь достаточно твердое, вдруг да полегчает… Кто бы мог подумать, что все это будет вот так… неправильно, тяжело и муторно!

– Я за тебя отвечаю. Ты теперь моя… жена.

– Не надо за меня отвечать. Я сама… как-нибудь.

– Ты выставила меня посмешищем.

– Перед кем? Перед людьми, которые тебя даже не знают?

Она говорила правду, так же как до этого Сема, и это злило. И не шла уже, а ползла. Это тоже злило. Слишком много злости, слишком много странных, бесконтрольных эмоций. Он не привык к такому, как не привык к этой только что возникшей связи. И ведь не привыкнет, себя-то незачем обманывать!

– И вообще, пусти меня! Пусти, слышишь! Я с тобой никуда не пойду… я сама пойду… без тебя!

Очнулась, встрепенулась и руку выдернула. Пьяная дура…

А он уже не мог сдерживаться. Закончились силы. Как-то подозрительно быстро. А огонь, полыхавший внутри, сделался совсем невыносимым. Хорошо, что они уже почти дошли…

Она упала на землю в нескольких метрах от джипа. Упала неловко, тяжело, но почти тут же встала на четвереньки, замотала головой. И эти последние метры он просто протащил ее по песку, не обращая внимания ни на острые ногти, ни на протестующие вопли, ни на проклятия. Ярость жгла, мешала дышать и думать. Вот так, не дыша и не думая, почти ничего перед собой не видя, Андрей снял ремень.