Ничего личного...-7

Он распахнул дверцу, и Тео, подняв голову с сиденья, заморгал от яркого света фонаря.

— Папа?.. Папа!

— Малыш! — Амадео схватил сына в охапку, вытащил из машины и прижал к себе. Весь мир вокруг исчез, мысли разом выветрились из головы, оставив одну — Тео здесь, он жив и здоров! Мальчик обнял его и шмыгал носом.

Томас наблюдал за ними, и губы сами собой растянулись в улыбке. Еще больше его развеселил вид Санторо — осталось только сфотографировать выражение его лица и поместить в каталог с подписью «стопроцентное обалдение». Томас и не мечтал, что удастся насладиться таким зрелищем!

— Ну ладно, — под нос буркнул он. — Я свое дело сделал, совесть успокоил, пора и честь знать.

Он обошел машину и открыл водительскую дверь. Отец и сын ничего не замечали вокруг. А вот Томас замечал. Видел охрану, готовую по первому приказу хозяина разорвать его в клочки. Видел огромный дом, наводненный людьми, которым была небезразлична судьба его владельца. Видел радость вновь воссоединившейся семьи. И, положа руку на сердце, был рад, что способствовал этому.

«Посмотрим, как тебя порадует Генри, когда узнает».

— Чушь. — Он помотал головой и занес ногу, чтобы сесть в машину.

— Томас, — позвал его Амадео.

Он заморгал, нога так и зависла в воздухе.

— А?..

Амадео смотрел на него, в глазах светилась искренняя благодарность. Томас помнил другой взгляд этого человека: равнодушие, за которым скрывалась жесткость и даже жестокость — но сейчас перед ним предстал кто-то совершенно иной.

— Спасибо.

Томас изрядно смутился. Это ему-то он говорит «спасибо»?

— Не за что. — И он юркнул в машину, пока совсем не дал слабину. Не хватало еще подружиться с этим прохвостом.

Дав по газам, он вырулил на дорогу. В горле встал ком, и он как следует прокашлялся, но противное ощущение не ушло. Он знал, что Генри устроит ему нефиговую взбучку. Тогда зачем отвез мальца к родителю? Томас и сам не знал. Столько лет он не жалел ни одного из рабов Генри, что случилось сейчас?

Может быть, это первый мальчишка, о котором кто-то заботился? Кто-то искал его, беспокоился о нем? Никто никогда не беспокоился о Томасе, Генри было, в сущности, наплевать, если бы он сгинул в какой-нибудь подворотне, а этому мальчику посчастливилось найти людей, для которых он бесценен. Настоящую семью.

— Да пошло оно все. — Томас провел ладонью по лбу и с удивлением обнаружил, что руки дрожат. Нет, это не отходняки после встречи с вооруженной до зубов охраной Солитарио, вовсе нет. Это страх того, что сделает с ним Генри, когда узнает, что он натворил.

Может, бросить все и рвануть прочь? Купить билет на самолет и никогда не возвращаться? Томас так бы и сделал, если бы не был уверен, что Генри отыщет его даже в Антарктиде среди пингвинов. Ну нет, бегать всю жизнь он не собирался. Сегодняшнее происшествие придало ему уверенности, что все закончится хорошо. Он впервые смог противостоять Генри, впервые сделал то, что тому бы не понравилось, впервые смог залезть брату под кожу! Это ли не повод для праздника?

Выезжая из города, Томас уже насвистывал более оптимистичную песенку, выбросив из головы все тревоги.

* * *

Цзинь прибыл через несколько минут после того, как уехал Томас. Едва ступив за порог, он осмотрел мальчика и заявил, что ничего серьезного нет — разве что ублюдок Генри выбил ему зуб. Тео поспешно сказал, что ничего страшного, зуб все равно шатался и вот-вот должен был выпасть, но Амадео физически ощутил, как его захлестнула горячая волна ярости. Будь Генри рядом, Амадео, не раздумывая, всадил бы пулю ему в затылок.

В остальном, кроме распухшей щеки и фингала под глазом, травм не было. Мальчик трещал без умолку, рассказывая, как Томас заботился о нем и даже готовил еду, и в довершение продемонстрировал заклеенный палец.

— Дядя Томас совсем не плохой, — горячо доказывал он. — Плохой человек не стал бы кормить меня и заботиться. И точно не привез бы домой… Правда ведь, пап?

— Конечно. — Амадео обнял сына за плечи. — Конечно, малыш.

Он и сам не мог до конца поверить тому, что произошло. Не отпускал сына ни на шаг, держал его за руку, будто хотел удостовериться в его реальности. Тео был не против, он жался к отцу и широко улыбался охранникам, которые то и дело подходили осведомиться, как у него дела, и назвать храбрецом и молодцом.

— Признаться, Хендриксон меня удивил. — Ксавьер беззастенчиво залез в вазочку с леденцами и, развернув один, кинул в рот. Отказ от курения породил новую вредную привычку. — Я считал его ни на что не годным отбросом, чего же такого ты в нем разглядел, что позволило тебе понадеяться на него?

— Ничего. — Амадео сел за стол и пригладил волосы. Тео наконец уснул, измученный событиями последних дней. Вряд ли ему удавалось крепко спать в плену Генри. — Если честно, я до последнего не верил, что Томас пойдет против брата. Он боится Генри, и я его понимаю. Но в прошлом году, когда меня похитили, я понял — что-то между ними произошло. Что-то надломилось. — Он пожал плечами. — Называй это как хочешь, спиши на интуицию. В любом случае, благодаря Томасу Тео сейчас здесь, живой и невредимый.