Ничего личного

Мне тридцать один год. Живу я в Москве, в квартире, купленной в ипотеку под грабительский процент, работаю тоже в столице – менеджером в офисе крупной компании. Маленький винтик в огромной системе. Много ли я зарабатываю? НЕ ОЧЕНЬ! Едва хватает на то, чтобы погашать оба кредита (машина и квартира), ну и не умереть с голоду… Я не женат, но есть подружка по имени Кристина, с которой мы и живем в той самой квартире, за которую мне предстоит расплачиваться всю свою жизнь. Детей пока нет, но Кристина на шестом месяце беременности… А это значит, что в ближайшем будущем мне предстоит серьезный разговор с руководством о прибавке к жалованию, потому что через три месяца остатки моей зарплаты и пособие Кристины нам придется делить не на два, а на три… Причем третья часть, по опыту большинства женатых друзей, у кого есть дети, обещает быть весьма внушительной, учитывая необходимость покупки детской кроватки, пеленального столика, пеленок, распашонок, игрушек, бутылочек, стерилизаторов, памперсов и всех прочих детских штуковин, о которых я раньше никогда в жизни не слышал.

Вся моя привычная жизнь: работа, дом, возможно, моя будущая жена (хотя, тему женитьбы я старался избегать в разговорах, что ее сильно задевает, особенно в нынешнем положении), мой будущий ребенок (судя по результатам УЗИ, девочка, но кто ее или его знает на самом деле) – все они ждали меня там – в столице. А я в тот самый четверг был в этом маленьком поселке, где жил и учился в школе с пятого по одиннадцатый класс, и в котором не помню, когда последний раз был (точнее, помню, но лучше бы не вспоминать) – отмечал с бывшими одноклассниками пятнадцать лет выпуска. И хрен бы меня кто затащил сюда, если б не командировка в Краснодар, где я неожиданно встретил Виталика, уговорившего приехать на выходные и повидать старых друзей. Благо, что я завершил все свои дела еще в среду и до следующего понедельника мог быть свободен.

Где-то на заднем плане внутри старого здания школы глухо ухали басы старых колонок – гордости нынешнего учителя музыки и по совместительству звукорежиссера на этом вечере. В широких окнах актового зала были видны всполохи светомузыки. С крыльца доносились чуть охрипшие от алкоголя и курева голоса парней, отчаянно пытавшихся показать себя эдакими расслабленными и уверенными хозяевами своих жизней, и заливистый смех хотел сказать девушек, но буду более честен, если скажу женщин, потому что от девушек в большинстве из них осталось только желание подольше ими казаться…

Неужели я тоже производил подобное впечатление?

Вот, к примеру, из нашего класса, который к выпуску насчитывал двадцать шесть человек, пятерых уже не было в живых. Двое разбились насмерть, попав в аварию, у третьего случился инсульт, у четвертого – передозировка, и… еще один несчастный случай, о котором мало кто что знал… Одним словом трагическая нелепость… Но я не хотел об этом думать. И мало кто хотел вспоминать, а, тем более, говорить о том случае.

Лучше о том, что собой представлял наш некогда дружный коллектив. Как я узнал, четверо ребят занимались каждый своим бизнесом (здесь все в кучу: и купи-продай, и строительные подряды, и туризм), но дела шли весьма успешно, если не считать, что за глаза их называли бандитами. Еще двое – самые настоящие бандиты – каждый отсидел за убийство, и теперь оба работали грузчиками на овощебазе. Еще двое трудились инженерами в местной котельной. Один – следователь в районном УВД, и еще один – репортер в краевой газете – он-то меня и притащил сюда из Краснодара.

Из оставшихся десяти девчонок три уехали учиться в Москву и Питер, и больше о них никто ничего не слышал, остальные же все нашли свое место здесь: кто – в одном из множества пансионатов и баз отдыха, кто – в больнице, кто просто домохозяйкой. Даже первая красавица нашего класса, вечно задиравшая нос и строившая из себя королеву, к которой на кривой козе нельзя было подъехать, и та жила с бывшим физруком из соседней школы и работала кассиром на автобусной станции. Печально, если не сказать больше.

Так что со своей квартирой в Москве, машиной и работой (а еще я не нашел ничего лучше, чем прийти на этот праздник в костюме и при галстуке) я был там словно не в своей тарелке. Да, я не приезжал сюда последние тринадцать лет, но вовсе не потому, что зазнался, а совершенно по другой причине, о которой не хотел говорить. Зато буквально каждый считал своим долгом обратить на это внимание и спросить, не слишком ли все просто для меня, как для жителя столицы? И хоть бы кто-нибудь из них самих сказал, что недоволен своей жизнью. Наоборот, каждый пытался убедить, что это именно то, к чему он стремился всю свою сознательную жизнь. Но стоило только мне сказать, что едва свожу концы с концами, как я в ответ посыпались упреки в том, что прибедняюсь. Сплошное лицемерие и, возможно, зависть. Было бы чему завидовать…