Ничего личного...-3

Амадео не верил ушам: год назад у него не возникло никаких проблем при оформлении документов. Разумеется, свою роль сыграли и деньги — даже в этой сфере без взяток не обошлось. Можно сказать, что их понадобилось еще больше — сама процедура предусматривала длительное общение с органами опеки и попечительства, чего Амадео не хотел. Он терпеть не мог, когда лезли в личную жизнь, поэтому постарался уладить все быстро и тихо. Тео официально стал его сыном, и больше никто из властей их по этому поводу не беспокоил. За годы, прошедшие после ареста Беррингтона, коррумпированность чиновников не упала ни на йоту. Амадео не мог не осознавать горькую иронию, что Беррингтон много лет назад точно так же брал взятки и закрывал глаза на семьи, в которые отправлялись дети из приютов. Семьи, где их избивали, мучили, а иногда даже убивали. Семьи, которые на поверку оказывались фальшивкой, а дети отправлялись на стол палачей, вырезающих органы и сбывавших их на черном рынке.

Люсиль уверяла, что никаких проблем с иском возникнуть не должно — все документы, связанные с родительскими правами на Тео, были в полном порядке. Им просто не к чему придраться, предпосылок на лишение прав нет. Но Люсиль Муэрте, потрясающий адвокат, выигрывавшая практически все дела, за которые бралась, не смогла доказать несущественность такого препятствующего усыновлению факта как судимость. Чертова судимость, из-за которой все и пошло кувырком.

И вот теперь Амадео сидел в зале суда, не слыша, как надрывается мисс Муэрте, которая угрожала подать апелляцию, требовала признать приговор недействительным, вещала о пристрастности судьи… Но не понимал ровным счетом ничего.

Он смотрел прямо перед собой, уставившись в пустоту, не в силах поверить в то, что произошло. Весь мир разбился, разлетелся в стороны на мелкие осколки. Он больше не отец Тео.

— Папа!

Амадео вздрогнул и очнулся. Тео бежал к нему по проходу, в глазах блестели слезы. Он был тут с самого начала заседания, сидел позади вместе с Розой и Кейси, уверенный, что папа защитит его и никому не отдаст. И после объявления приговора он бежал к нему в надежде, что папа скажет, что это всего лишь шутка, и его не заберут прямо сейчас в детский дом к чужим людям.

Амадео хотел что-то сказать, но язык не слушался. Он шагнул навстречу сыну, но ему тут же преградили дорогу.

— Согласно постановлению суда вы не можете приближаться к этому ребенку, — механически отчеканил судебный пристав.

— Вы что, смеетесь?! — вскипела Люсиль Муэрте. — У вас совсем нет сердца?

Тео остановился и, растерянно всхлипывая, смотрел на отца. К нему уже подходила представительница органа опеки, полная женщина с забранными в строгий пучок темными волосами, готовая увезти мальчика в соответствующее учреждение. Амадео с трудом проглотил вставший в горле ком и тронул пристава за плечо.

— Простите. Но могу я с ним хотя бы попрощаться?

Губы Тео задрожали. Пристав некоторое время колебался, затем отступил в сторону.

— Ладно. Только быстро.

Амадео прижал к себе мальчика, чувствуя, как содрогается его тело от рыданий.

— Тише, — шептал он, поглаживая сына по спине. — Тише, малыш, не плачь.

— Но я не хочу, чтобы меня забрали, папа!

Амадео почувствовал, как слезы жгут глаза, норовя вот-вот пролиться. Роза, стоя у стены, вытирала сморщенное лицо платком. Дэвид опустил голову и старательно изучал ботинки.

— Я тебя верну. Обязательно верну, Тео, — слезы все же прочертили дорожки на щеках, и он на мгновение прикусил губу, чтобы совладать с ними. — Обещаю тебе. Ты же мне веришь?

— Но…

— Тео, — Амадео слегка отстранил его и посмотрел в глаза. — Я обещаю, что заберу тебя обратно, чего бы мне это ни стоило. Ты веришь мне?

Мальчик шмыгнул носом и кивнул.

— Хорошо. Не забывай об этом, — он поцеловал мальчика в лоб и с большим трудом заставил себя отпустить его.

Когда Тео увели из зала заседаний, а репортеров спровадили наружу, Роза, уже не сдерживаясь, разрыдалась в голос. Дэвид побагровел от злости, но молчал. Кейси выглядел потерянным, сунув руки в карманы и носком кроссовки ковыряя ковровое покрытие.

— Я им еще устрою веселую жизнь! — бушевала Люсиль, гневно потрясая папкой с делом Тео. — Они у меня еще попляшут, я немедленно подам апелляцию!

— Не надо, Люсиль, — прервал ее тираду Амадео. — Спасибо за помощь, но все уже закончилось. Ты знаешь, что теперь мне не позволят даже подойти к нему, не то что восстановить права.

— Это же твой сын! — вскипела она. — Неужели ты все так оставишь?

— Нет, не оставлю. Но в данный момент никакая апелляция не поможет, поэтому не стоит лезть на рожон.

Амадео приобнял плачущую экономку за плечи и повел на улицу, не обращая внимания на ринувшихся к нему репортеров.

— Дэвид, — негромко проговорил он, когда они оказались за пределами здания суда. Охрана надежно защищала его от посягательств журналистов, жаждущих урвать каждое слетевшее с губ слово. — Проследи, чтобы с Тео хорошо обращались.

— Что ты собираешься делать? — мрачно спросил тот, открывая дверь автомобиля.