Ничего личного

— Значит, Фрэнк, поступим вот как: нашими делами занимаетесь вы и только вы. Если нужны помощники — набирайте, если нужно встретиться с ними — всегда с радостью. Но дело ведете вы. Вы получаете деньги, вы составляете отчеты, вы несете личную ответственность за этот участок работы. Как и с кем вы будете делиться обещанными вам гонорарами — меня не трогает совершенно. Хоть сразу в сейф к мистеру Бушу складывайте — это ваши дела и ваши проблемы. Мне есть чем заняться и помимо беготни по кабинетам и дележа этих денег. Мне нужен результат, а не наблюдение за процессом. Наблюдать будете вы. Если вас такое положение вещей устраивает, мы готовы продолжать разговор. Если нет, мы поищем других людей, готовых принять на себя ответственность.

— Да! — ни секунды не раздумывая согласился Бригли. — Я закажу билеты на завтрашний десятичасовой самолет. Не опаздывайте на регистрацию!

Восьмое января начавшегося года принесло нам еще около семи миллиардов — даже не понадобилось личное вмешательство. Линда выросла в приличного распорядителя, и все наши пожелания были выполнены с необыкновенной тщательностью. Такое рвение не осталось незамеченным, и пятерка наших помощниц в качестве запоздалого подарка на Рождество получили на свои счета по полмиллиона. Теперь в их лояльности можно было не сомневаться абсолютно. Только Линда заработала чуть больше. И мы уже подумывали о том, чтобы дать девочке какое-нибудь самостоятельное направление. Получив подробные инструкции, она могла справиться с любым делом, что уже неоднократно доказывала. А вместо нее у нас бы осталась Марта.

Раздумья эти были отложены до возвращения из Вашингтона.

Полтора часа на самолете от Луисвилла до Вашингтонского Национального аэропорта — въездным воротам Вашингтона, округ Колумбия, прошли под болтовню Фрэнка о «Великой снежной буре» 11–12 февраля 1899 года. Он непрерывно восторгался этой Blizzard, что засыпала снегом все Восточное побережье от Флориды до Мэна, установив на долгие годы рекорды низких температур и обилия осадков.

В руках Фрэнк держал какой-то журнальчик, в котором была статья с леденящими душу подробностями того катаклизма. Леденящими — в буквальном смысле.

— Ты представляешь, Сардж, — Фрэнк тыкал пальцем в какую-то строчку, — высота снежного покрова в Нью-Джерси составила тридцать четыре дюйма[14]! Это вот так, — другой рукой он возюкал по груди где-то в районе нижней границы кармана на рубашке, — представляешь? Если бы кто-то сел на землю, он вполне мог оказаться под слоем снега! Невероятно!

— Да-да, — поддакнул я, вспоминая российские сугробы, — совершенно невероятно! Если такое еще раз повторится, Америка замерзнет навечно!

— А вот еще, — он сунул мне под нос старинную фотографию, на которой несколько человек кидались снежками, стоя на какой-то мраморной лестнице. — Флорида! Снег во Флориде! Вот не зря я всегда жду зиму как конец света! А вдруг такой ужас снова обрушится на Америку? Льдины на Миссисипи! Господи, помилуй Америку! В Вашингтоне тогда отметили минус 15 по Фаренгейту! В Санди Хук, Кентукки вообще минус 33[15]! Как они выжили?

Фрэнк сидел между мной и Майцевым, и вертелся в обе стороны, стараясь показать таблицы и картинки сразу обоим.

— Они были настоящими американцами, которым все нипочем, если есть чем заняться. О таких героях писал Джек Лондон. Не то что мы, изнеженные белоручки, — сказал Захар, но глаза его говорили совсем другое: «Как же достал ты меня, мистер Бригли! Хочется впечатлений — съезди в Свердловск в феврале любого года и тогда сможешь утверждать, что лично видел Великую снежную бурю! А еще можно ехать туда же в январе, декабре, марте и ноябре — разницы с февралем не почувствуешь! Не раз в столетие такая беда, каждый год по пять-шесть месяцев!»

— Да, Зак, ты чертовски прав! Мне рассказывал мой дед, он был тогда совсем маленьким мальчишкой, — принимал слова Захара за искренность Фрэнк, — а жил он тогда с родителями в Питсбурге. Так вот, говорил мне дед, что его старший брат в тот день не пошел в школу, потому что дверь в доме завалило снегом до половины! А я еще не верил. А вот еще чего пишут! Замерз порт Нового Орлеана! — никак не унимался Бригли, вычитывая все новые подробности феномена столетней давности. Представляете, что было бы с нашей торговлей, если бы вдруг в одночасье замерзли бы все порты страны? Все эти танкеры, сухогрузы, контейнеровозы вдруг — раз! И замерли, скованные льдом!

Мне уже хотелось заорать: «Нет, елки зеленые, ничего подобного мы представить не можем! Мы же двадцать лет в тропиках жили, снега не видали нигде, кроме как на картинках о Швейцарии, и лед — только в стакане с виски!»

Но я улыбался и качал головой:

— Не просто замерли, Фрэнк. Лед — штука обманчивая. Мне тоже дед рассказывал, как китобоил где-то у Алеутских островов. Так вот, лед при замерзании расширяется и сдавливает со всех сторон корпус корабля. Как яйцо в кулаке. А помнишь, что бывает, если хорошенько сжать яйцо? Куриное, разумеется.

— Лопнет? — недоверчиво покосился на свой кулак Бригли.