Ничего, кроме личного

Никанор Иванович специально задержался на работе. Он знал, что в этот день решается вопрос с повышением Тихона. Сейчас тот поговорит с руководством, они пожмут руки, и официальная часть на этом завершится. Дальше начнется неофициальная. Никанор Иванович был уверен, что Тихон зайдет к нему в кабинет, чтобы посидеть за рюмкой чая, поговорить, рассказать, как все прошло. Однако Тихон не зашел.

Это, конечно, огорчило наставника, но не сильно. Значит посиделки переносятся на завтра. Никанор Иванович убрал сыр и ветчину в холодильник, который скрывался за книжным шкафом, и пошел домой.

На следующий день все повторилось. Сыр стал загибать края, а ветчина изменилась в цвете. Но Тихон все не шел.

Огорченный Никанор Иванович не знал, что и думать. Может, у Тихона завелась девушка и он к ней спешит? Это можно понять. Никанор Иванович сам был молодым, давно, правда, но все же что-то еще помнил.

Улучив момент, когда всезнающая секретарша Зоя окажется одна, Никанор Иванович как бы между прочим спросил:

– Все цветешь?

– Было бы для кого, – фыркнула Зоя. Она была стервой.

– Прямо уж и не для кого. Вон какие мужики вокруг. Того же Тихона Ерофеевича взять. Или он занят? Другая тебя опередила?

Зоя неприлично скривилась и произнесла странную фразу:

– Он вообще не по этой части.

– В смысле не бабник? – обрадовался Никанор Иванович.

– В смысле не с бабами. – И Зоя многозначительно фыркнула.

До Никанора Ивановича не сразу дошел смысл, который пыталась донести до него Зоя. Но все же дошел. Он округлил глаза и по-бабьи прикрыл рот ладошкой.

– Вот-вот, – продолжала Зоя. – И я о том же.

Никанор Иванович знал, что такое в природе и в обществе встречается. Но чтобы вот так рядом! А он еще и целовался с ним, типа по-родственному, как с сыном. Никанор Иванович брезгливо отер губы и покинул Зою.

Дома он скормил кошке сыр и ветчину. На душе было погано.

– Как таких на государственной службе держат? – спрашивал он у кошки. – Ну ладно в шоу-бизнесе, там без этого никак, но тут-то… Сталина на них нет.

После этого он отдалился от Тихона. Старался садиться на совещаниях подальше от него и не позволял себе пользоваться писсуаром, если в туалет заходил Тихон. Бедный Никанор Иванович собирал фразы, которые придется сказать, когда Тихон попросит объяснений.

Но Никанора Ивановича ждал удар. Тихон словно не замечал ничего. После очередного повышения бывший наставник словно перестал существовать для него. Тихон смотрел на Никанора Ивановича безразличным взглядом малознакомого человека.

Со временем это стало нормой. Отношения перешли в хроническую стадию, ни туда ни сюда. Никанор Иванович пылал изнутри. Ночами он собирал слова, которые хотел бы сказать Тихону, и утром высказывал их кошке.

Тихон Ерофеевич, казалось, искренне не замечал бывшего наставника. Как человек, который напился, равнодушно смотрит на стакан воды.

Они работали на одном этаже, но шли по разным траекториям: один вверх, другой вниз. Все знали, что Никанор Иванович скоро уйдет на пенсию, и относились к нему, как к мебели, предназначенной на списание. А Тихон Ерофеевич шел в гору, что доставляло особую муку постаревшему Никанору Ивановичу. Горько было осознавать, что все свое влияние он использовал во благо неблагодарному протеже. А теперь, когда тот отплатил ему черной неблагодарностью, Никанор Иванович не может с ним поквитаться. Он даже не может подставить Тихону Ерофеевичу подножку, слишком высоко тот взлетел. Он даже не может крикнуть во все горло, что тот пидор, поскольку нынче это не возбраняется.

Однако как бы горько ни было на душе, работа есть работа. И Никанор Иванович, ссутулив плечи, добросовестно тянул лямку. Он тащил из болота российскую экономику, которая пряталась там от чиновников, совсем как партизаны когда-то прятались в болотах от фашистов.

В очередной ничем не примечательный день Никанор Иванович просматривал отчеты о торгах промышленными объектами на просторах родины. Он знал, сколько примерно стоит его двухкомнатная квартира в Москве и непроизвольно сравнивал цены. Приятно было осознавать, что, продав квартиру, он может купить целый коровник где-нибудь на Дальнем Востоке. Мелькала разная мелочовка, разбавляемая иногда космическими ценами. Все, как всегда. Он бойко составлял отчет, превращая колонки цифр в наглядные графики и диаграммы.

И тут Никанор Иванович навострил уши: элеватор на берегу Черного моря ушел за чисто символическую цену. Совсем рухлядь? Он посмотрел документы – мало того, что элеватор не был древним, так он еще и прошел капитальный ремонт, и все это за счет государства, поскольку объект по какой-то причине забыли приватизировать вместе со всей страной.

Никанор Иванович напрягся. Кому это так повезло? Надо же! Совсем крошечная фирмочка некоего Петухова. Забавно, что цена не повысилась в ходе торгов ни на копейку. Да и как она могла повыситься, если других претендентов на элеватор не было. Никанор Иванович был крепкий спец и не вчера родился на свет, он прекрасно понимал, что это не простое везение неведомого Петухова.