Незримый враг

Барон обхватил себя за локти, и я подался ближе, пытаясь утешить его хотя бы взглядом. Вчера он показался мне самодовольным тираном, который думает лишь о титулах, – но, как и в случае с моим отцом, внешность оказалась обманчива. Отец выдворил нас с Беном из дома совсем маленькими, чтобы защитить от влияния танамора, а барон, наверное, и правда верил, что брак с богачом сделает дочерей счастливыми. Если бы только наши матери были с нами, они бы… А кстати, о матерях.

– Ваша супруга, должно быть, скончалась… – неуклюже начал я.

Краем глаза покосился на остальных. Лиам стоял у стены, прямой, как палка, и всем своим видом показывал, что он всего лишь слуга и даже не смотрит на хозяйку. Нэнси рассеянно звенела ложкой в чашке с чаем, но не сделала ни глотка. Молли замерла около шкафчика со стеклянными дверцами, где были расставлены изящные безделушки. Я решил было, что она их разглядывает, потом сообразил: изучает свое отражение, поворачиваясь так и эдак в новом платье, чтобы поймать лучи солнца. Меня это растрогало.

– Моя супруга? – переспросил барон, словно с трудом вспомнив, о ком речь. – А! Нет, она, к сожалению… Увы… Покинула нас.

Говоря это, он кивком указал на небольшой семейный портрет на стене: мужчина, в котором с трудом можно было опознать барона (моложе, бодрее, ни одного седого волоса), женщина (прелестная блондинка) и две девочки (одинаковые, но все же разные: одна смотрела на художника застенчиво, вторая – угрюмо и прямо).

Ну «покинула» ведь и значит «скончалась», верно? Бессмысленный ответ, но я решил, что это вполне объяснимо, учитывая скорбь барона. Лучше не напоминать ему о других смертях в его семье. Я как раз собирался заговорить о чем-нибудь легком, вроде погоды или цвета обоев, когда вдалеке зазвенел колокольчик.

Мы все навострили уши. Часы на каминной полке показывали без двадцати десять. Неужели убийца в таком нетерпении, что явился раньше срока?

Лиам поспешил к двери. Вчера он сказал нам, что договорится с дворецким: кто бы ни явился, Лиам откроет сам. Похоже, он воображал, что убийца начнет потрясать ножом еще перед воротами, и ему немедленно представится случай героически спасти любимую. Я взглянул на него с завистью. Лиам – сильный малый, а Нэнси – хрупкая фарфоровая принцесса, так что шансы на ее героическое спасение у него есть. То ли дело мы с Молли, она – как пышущая здоровьем деревенская лошадка, и я, неспособный даже собственную голову прямо держать.

– Кто мог прийти? Мы никого не ждем, – пролепетал барон. – Похороны моей бедной девочки только завтра, и поверенный прислал записку, что отвезет нас туда. Неужто он решил зайти лично?

Бедняга барон, как же его не любят в этом городе! С ним что, и собственный поверенный общается письменно, чтобы пореже ходить в дом предателя? Погруженный в эти размышления, я не сразу сообразил, что шаги, которые приближались к гостиной вместе с размеренным тяжелым шагом Лиама, вряд ли принадлежат убийце. И правда: в гостиную зашла старушка, которую невозможно было заподозрить в том, что она улепетывала от меня на празднике, а потом ударила ножом в спину. Старушка восхищенно оглядела гостиную, заметила барона и отвесила ему низкий поклон.

– Барон Дигсби? Ой, вы тоже прямо тут! Очень, очень жалко было услышать про вашу дочурку, – начала она с сильным ирландским акцентом. – Я и сама сына потеряла когда-то. Теперь вот поддерживаю других бедных женщин, которые потеряли детей. Подайте немного нашему обществу несчастных матерей!

Я удивленно поднял брови. Как она стремительно перешла к делу! Мне не пришло в голову, что после нашей с Робином заметки сюда могут явиться охотники за легкой наживой. Откуда вообще эта женщина узнала о приемных часах, не может быть, чтобы она читать умела!

– Благодарим, что поддержали нас в нашем горе, – твердо сказал я и поднялся ей навстречу. – Лиам вас проводит.

Старушка глянула на меня с подозрением: красивый наряд и умело подкрашенное лицо не скрыли от нее то, как я покорежен, – нога волочится, рука не работает, про голову лучше и не упоминать.

– Нет, мой друг, ну что вы. – Барон коснулся моей левой руки, висящей вдоль тела. – Пусть бедная женщина подойдет.

Я замер от ужаса: вот сейчас он поймет, что я мертвец, на мне ведь нет перчаток! Но барону, видимо, холод моей руки показался знаком волнения. Старушка зашаркала к его креслу, и барон, не обнаружив ничего в своих карманах, подошел к каминной полке, открыл деревянную шкатулку и протянул ей полфунта. Чрезмерно щедрое пожертвование!

Старушка благодарно забормотала и удалилась в сопровождении Лиама, продолжая кланяться.

– Ей было очень жаль услышать про мою дочурку, – зачарованно выдохнул барон и вернулся в свое кресло.