Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2

Те пытаются объяснить мне, что делали все, что им говорили, и никто их не просил расписываться. Прошу пограничников задержать вылет самолета на 10 минут, пока мы не вернемся после соответствующего оформления документов. Проинструктированные мною пограничники согласно кивают головой. В это время в поле зрения появился Сергей Веревкин-Рахальский, и у меня на душе стало легче. Здесь же подъехали аэродромные автомобили с нашими сотрудниками. Все произошло так быстро, что мои подопечные, не успев сообразить, что к чему, оказались внутри машин, с двух сторон зажатые «попутчиками». Поскольку мясник мне показался наиболее опасным при задержании, то мы с Сергеем решили ехать вместе с ним в автомобиле с надписью «Follow me». Ехали в полной тишине. При подъезде на территорию старого аэропорта нам открыли со страшным скрипом ржавые ворота, и молчавший всю дорогу мясник произнес:

— Все, наступил общий п-ц!

Мы прибыли к гостинице аэропорта и отвели задержанных в разные номера, где им предстояла обстоятельная беседа со следователями. После предварительного допроса поехали на таможенный склад для опознания багажа. Мясник наотрез отказался от коробки из-под телевизора, где были ценности, но зато признал среди багажа Могилянского свою коробку, и подробно описал, что в ней хранилось.

Тут нам стало понятно, что «хитрая рыба» Гавриков для подстраховки не только попросил своего молодого напарника опечатать багаж своей печатью, но и поменял бирки на коробке с ценностями. Логика проста и объяснима: если вдруг произойдет накладка и будет обнаружена коробка с ценностями, то правоохранительные органы будут разбираться с невинным мясником, а Могилянский спокойно улетит. А если все пройдет нормально, то в Вене каждый заберет свой багаж. В какой-то момент и у нас мелькнула мысль отпустить Могилянского и разбираться с мясником, но мы не совершили такого промаха. Когда все стало на свои места, следователи увезли Могилянского в «Большой дом» для серьезного разговора, а я остался выяснять отношения с мясником. Вкратце обрисовав ситуацию, сказал, что теперь он, наверное, понимает, что у нас действительно были серьезные основания для его задержания. Тот согласился и спросил, что же ему теперь делать.

— Следующий самолет на Вену через три дня, поэтому можете ехать домой, а через три дня отправляйтесь в Вену.

— Как я могу приехать домой, когда весь поселок целую неделю провожал меня? Что я им скажу?

— Ну, в таком случае оставайтесь здесь в гостинице, мы ее оплатим, а через три дня спокойно улетите.

— Вы думаете, я смогу просидеть здесь в гостинице три дня, когда моя мама в Кузьмолово не знает, что со мной произошло? Вы думаете, у меня так много нервов?

— Тогда сами решайте, что вам делать. На мой взгляд, у вас всего два варианта.

— Я, пожалуй, поеду домой, если вы мне разрешаете?

— Поезжайте спокойно, там разберетесь, что и кому говорить. А что это за фразу вы произнесли при подъезде к воротам?

— Владимир Иванович, если бы вы знали, что про вас говорят. Я же ехал по полю и анализировал, что произошло. Я же не дурак, понял, что вы «сняли» нас тихо. Никто ничего не видел. Думаю, сейчас тайно привезут в подвал и «кокнут», чтобы неповадно было выезжать за границу. Поэтому я и произнес эти слова. Решил, что мне конец. Я ведь первый раз в жизни встретился с сотрудниками госбезопасности, и только сейчас понял, что вы, оказывается, обычные нормальные люди, с которыми можно разговаривать. И вы знаете, что меня больше всего поразило? То, что никто из вас не позволил себе ни одного грубого слова.

Расстались мы с ним почти как братья. Он поехал в Кузьмолово объясняться с мамой, а мне три дня пришлось хлопотать, чтобы отправить его в Вену. Дело в том, что билет на самолет был погашен, и Аэрофлот отказывался везти его по этому билету. Финансисты Управления КГБ также отказывались оплачивать билет не имеющего никакого отношения к Управлению мясника. На решение этого, казалось бы, простого вопроса ушло больше энергии, чем на все мероприятия по реализации дела.

На следующий день после поимки Могилянского пришло время и для задержания Гаврикова. Рано утром я приехал с представителем 7-го отдела в аэропорт, и стали ждать, когда он приедет на работу. Вот он подъехал к остановке, где мы его ждем, и ребята из «наружки» подсказали мне, кто из пассажиров автобуса является Гавриковым. Но я и так его узнал — по фотографиям из дела. Подхожу к нему и спокойно объясняю, что я из Управления КГБ и у меня поручение привезти его срочно в Управление для встречи с известным ему человеком для решения важного вопроса. Гавриков удивлен, но тем не менее соглашается ехать со мной. В это время подлетает служебная «Волга» и с визгом останавливается около нас. Когда Юрий Иванович сел в машину, к нему с двух сторон подсели два сотрудника. В этот момент он понял все, но нас это уже мало интересовало.