Незнакомец

— Даже если я стану бездомным, я больше никогда не хочу видеть их. Неважно, что там значится в семейном реестре, но пусть «Дайскэ Танигути» уже умрет. Единственный человек из прошлого, с кем я все это время хотя бы раз хотел встретиться, — это Мисудзу. Когда я представляю себе, как буду умирать, то единственный человек, которого я бы хотел увидеть напоследок, — это она. Только Мисудзу. Честное слово, я столько раз себе представлял эту сцену. Наверное, вам кажется это глупостью. Кидо-сан, вы же с ней встречались?

— Да.

— Она, наверное, до сих пор симпатичная. Она постарела?

— Она подойдет через пятнадцать минут. Она по-прежнему красавица.

— Замужем?

— Спросите об этом у нее самой.

— Значит, не замужем? Ну и дела. Она самая симпатичная из всех моих бывших. Я почти уже забыл о Дайскэ Танигути, а вот воспоминания о Мисудзу, когда мы встречались, то и дело всплывают в памяти. Всякие интимные подробности…

С этими словами Дайскэ до отвращения сально ухмыльнулся.

Кидо подумал, что, несмотря на отсутствие внешнего сходства, братья Танигути, возможно, все же одного поля ягоды. Хотя в то время, когда Дайскэ встречался с Мисудзу, он не был таким… Может, обрел «уверенность», став сыном якудзы в своей новой жизни. Или же бессознательно подражал старшему брату. В любом случае Кидо почувствовал в нем некую психологическую деградацию, вызванную, несомненно, неудачными обстоятельствами и не зависящую от его врожденного характера.

Кидо казалось, что Дайскэ жалеет о своем выборе. Он выглядел как новичок на бирже, который только что узнал, что акции, которые он держал до лучших времен, но в результате продал с убытком, только что выросли в цене. Скорее всего, он искренне не хотел больше встречаться с семейством Танигути. Однако было видно, что он сожалеет, что не поменял свою жизнь на что-то более подходящее.

По пути сюда Кидо представлял себе встречу Мисудзу и Дайскэ, и это вызывало в нем чувство легкой ревности, однако теперь понял, что шел на поводу своих эмоций.

За эти десять лет между бывшей парой появилась огромная пропасть, к тому же теперь Дайскэ жил уже совсем иной жизнью.

Слова Мисудзу о том, что Кёити все еще надеется переспать с ней, связались в голове с только что сказанными словами Дайскэ, отчего у Кидо на душе стало неприятно. Он от всего сердца сочувствовал семейным обстоятельствам Дайскэ, которые заставили его бежать из дома. Но при этом было обидно за Хару, который пытался прожить это чужое прошлое как свое собственное.

Позвонила Мисудзу и сказала, что скоро будет. Кидо подумал, что встреча с ней, возможно, приведет к каким-нибудь изменениям в жизни этого человека. Настигнет ли Мисудзу разочарование, будет ли ей больно, или она поможет ему, он не знал. А может, она просто «возобновит» свою любовь?

В любом случае оставаться и наблюдать за этим Кидо больше не мог.

Изначально он собирался присутствовать, но теперь передумал, ведь это не имело к нему отношения.

— Гото-сан вот-вот подойдет, поэтому позвольте мне откланяться на этом, — сказал Кидо и поклонился.

— Вы уже уходите?

— Да. У меня есть еще дела.

— Понятно. Черт, я что-то нервничаю… Я, честно говоря, переживал, как пройдет наша с вами встреча. Но теперь рад, что мы встретились. Я смог получить ответы на все вопросы, которые меня беспокоили.

Дайскэ протянул руку, Кидо потянулся в ответ, вспоминая недавнее прикосновение руки Мисудзу. Кидо подумал: кому же принадлежит эта влажная и шершавая ладонь, которую он сейчас пожал?

Семь лет назад, когда Хара встретился с этим человеком под именем Сонэдзаки, получил свою новую жизнь и имя Дайскэ, возможно, он вот так же пожимал ему руку. Кидо представил себе эту сцену перед глазами, после чего расплатился и поспешно вышел из кафе.

Глава 21

После встречи и беседы с Дайскэ Кидо завершил написание отчета для Риэ. Ему хотелось бы чуть больше узнать о жизни Макото Хары, но он чувствовал, что нужно уже поставить точку в расследовании, которое и без того затянулось на один год и три месяца.

Как и просила Каори, Кидо сходил на прием к психологу в клинику неподалеку от его фирмы. У Кидо был профессиональный интерес к тому, как специалист задает вопросы пациенту, поэтому он сам задавал множество вопросов, отчего прием превратился в оживленную беседу. Психолог сказал, что будет рад проконсультировать его еще, если это понадобится, но Кидо больше туда не ходил.

Каори, казалось, успокоилась, когда услышала об этом, но сама не торопилась идти на прием. А Кидо не принуждал ее к выполнению обещания, ведь после того разговора он заметил в ней перемены: сократилось количество случаев, когда она ругала Соту, доводя его до слез.

Это происходило не само по себе, Кидо чувствовал желание и видел предпринимаемые Каори усилия исправить ситуацию дома. Он пытался разделить с ней ту психологическую нагрузку, которую в ней вызвало не только землетрясение, но и последующее распространение ксенофобии, ему хотелось сделать все возможное для нее. Он чувствовал вину за то, что не заметил ее переживаний, и в то же время был признателен ей.