Незнакомец

Какое же отчаяние охватило ее, когда она узнала, что все страдания, которым они подвергли Рё, оказались бессмысленны. Они должны были посвятить оставшиеся дни его короткой жизни хотя бы тому, чтобы накормить его тем, что он больше всего любил, водить в зоопарк, который ему так нравился, баловать его всем, что он попросит, пусть и недолго позволить ему радоваться жизни. Как будто была необходимость в таком суровом воспитании. Если бы она только могла знать! Когда Риэ стало известно, что «выздоровление» не наступит, что Рё не удастся спасти, у нее перехватило дыхание, будто невидимая рука грубо закрыла ей рот и крепко сжала в своей хватке. Внутри становилось то жарко, словно разожгли огонь, то холодно, будто насыпали льда. Она лихорадочно терла руки и ноги и плакала.

Риэ казалось, что только теперь она наконец поняла, что тогда происходило с ее организмом.

Она хотела тогда сойти с ума, чтобы утратить способность что-либо чувствовать.

Риэ не могла умереть вместо Рё. «Я готов умереть вместо своего ребенка» — это выражение кажется банальным, но она искренне и мучительно желала лишь этого. Все, что она могла сделать, — отправлять свои молитвы без адреса, прося о чуде. Но, в конце концов, только Рё мог умереть своей смертью. А для Риэ не было другой смерти, кроме той, что ждала ее.

«Кто умер?» — продолжала она бормотать про себя. Согласно записям семейного реестра, умершим был человек по имени Дайскэ Танигути. Однако смерть Дайскэ Танигути может принадлежать только человеку, которого так зовут. Кем же был ее покойный муж? Риэ все думала об этом. Иными словами, за кого умер этот человек.

Раньше Риэ никогда не была склонна к таким абстрактным размышлениям. Когда она поняла, что Рё умрет, ее тело изо всех сил старалось сойти с ума, но теперь, чтобы продолжать жить, ей не оставалось ничего, кроме как размышлять.

Кидо называл покойного мужа Икс, но Риэ даже ради удобства не делала этого.

Обращение к человеку не по его имени, а по условному коду, который ты выбрал без его разрешения, казалось ей оскорблением. Всякий раз, когда она слышала, как Кидо говорит «Икс», у нее возникало ощущение, что они обсуждают незнакомого человека, и слова ускользали от нее. Ей казалось, что Икс прошел мимо, она останавливалась посреди разговора и оборачивалась. Она чувствовала, что это должно было относиться к ее мужу. Но, не зная его настоящего имени, она не могла окликнуть его и просто смотрела вслед удаляющейся фигуре.

Мертвые не могут взывать к нам. Они могут только ждать, пока мы позовем их. Однако мертвых, имена которых неизвестны, никто не может окликнуть, поэтому они все глубже погружаются в одиночество.

Стоя перед фотографией мужа на алтаре, Риэ не знала, что сказать, чтобы он обернулся. При его жизни, когда рядом были дети, она называла его «папа» или «отец», но, когда они оставались одни, она говорила «Дайскэ-кун». Из-за того самого впечатления от его блокнотов со скетчами ей хотелось добавлять к его имени — кун, будто он был одним из ее одноклассников в начальной школе. Казалось, что после слога — скэ- сам собой напрашивается суффикс — кун.

Но имя Дайскэ тоже принадлежало совершенно чужому человеку.

Риэ вызывала в памяти воспоминания о том, как звала его Дайскэ, когда расстояние между ними было самым маленьким, а любовь к мужу была самой глубокой. Когда никого больше нет рядом, когда ты вряд ли перепутаешь его с кем-то другим, когда нет необходимости отличать его от кого-то другого, даже тогда — особенно тогда! — мы обращаемся к любимому по имени.

Она задавалась вопросом: что он мог чувствовать в такие моменты, когда его жена произносила имя другого? Когда любовь жены пропитала каждый уголок этого имени, а звучание этого имени постоянно окутывало его?

Его имя было не единственной проблемой. Покойный муж Риэ рассказывал о прошлом Дайскэ Танигути, и она глубоко сопереживала ему.

Ей нравилось представлять, каким могло быть детство мужа, о котором он не хотел рассказывать. Будь он даже ее одноклассником, наверное, могло бы так статься, что до перехода в следующий класс они бы и парой фраз не перекинулись.

Наверное, он был тихим, серьезным мальчиком, который во время обеда уходил в укромное местечко, чтобы поиграть в одиночестве. Таких обычно исключают из болтовни о том, кто в кого влюблен в классе, но они совершенно не возражают. Однако когда все начинают вспоминать о детстве, то почему-то именно образы девочек и мальчиков такого типа всплывают в мозгу гораздо ярче, чем образы тех одноклассников, с которыми общались каждый день. Почему-то именно воспоминания о них кажутся ностальгическими…

После свадьбы он оставался все таким же мягким и понимающим. На лице всегда было выражение спокойствия, он ни разу не повышал голос на Риэ или детей. Он был полной противоположностью ее предыдущему мужу, который был раздражителен после рождения Юто, и в результате из-за этого взрослые не заметили вовремя тех изменений, которые происходили с Рё.