Незнакомец

Мариус встретился ей, когда она уже покинула участок Леновски. Дорога была почти полностью заставлена машинами, когда она приехала, и ей пришлось немного пройти пешком до своего автомобиля. А Мариус шел от автобусной остановки. Кларе бросилась в глаза его тяжелая походка и немного сгорбленная спина. Он съежился. Может быть, ему было холодно… Все-таки он был худым как спичка. Слишком худым даже для десятилетнего мальчика. И ужасно бледным. "Но все мы бледны в это время года", — подумала женщина.

— Привет, Мариус, — сказала она подчеркнуто бодро, — у тебя были занятия спортом, как я слышала. Было, наверное, очень тяжело? Ты с трудом двигаешься…

Мальчик посмотрел на нее. У него были броские, красивые зеленые глаза. Очень грустные.

— Я повредил ногу, — сказал он.

— Мне очень жаль. Сильно?

Мариус пожал плечами.

— Я видела твой табель, — продолжила Клара. Ей казалось, что ей нужно было обменяться с ним парой слов, хотя она с удовольствием прошла бы дальше. Все-таки женщина почувствовала облегчение, когда не застала его у приемных родителей. Он всегда вызывал у нее неуютное ощущение. — У тебя действительно фантастические оценки! Поздравляю!

— Спасибо, — промямлил ребенок.

Он огляделся по сторонам, выглядя при этом затравленным. Дом Леновски находился за поворотом улицы. Его не было видно, и у Клары сложилось такое ощущение, что Мариус хотел убедиться, что их вдвоем не было видно из окон.

— Вы должны мне помочь, — сказал он, — я не могу там оставаться.

Клара страшно испугалась. Не столько из-за самих слов, которые ее, в принципе, не удивили. А из-за того, что он их произнес. Он перешагнул границу. Еще один шаг — и она больше не сможет сгладить ситуацию.

— Но, Мариус, — сказала женщина и сама удивилась тому, какой отстраненной она могла быть. — Что такое ты говоришь? Ведь тебе так хорошо у Леновски! Они действительно тебя любят и все делают для тебя.

— Я всегда сильно хочу кушать, — сказал мальчик.

— Потому что ты очень плохой едок. Фред Леновски очень обеспокоен этим. Ты даже не прикасаешься к большинству из того, что они тебе предлагают!

— Они мне ничего не дают. Иногда я с середины пятницы до утра понедельника не получаю никакой еды.

Кларе уже частенько приходилось слышать подобные изречения. "Мне не дают есть. Меня бьют. Мой приемный отец как-то странно трогает меня. Меня все время запирают в подвале". Для нее уже стало привычным разбираться с подобными вещами.

Но в этом случае ей внезапно перестало хватать воздуха.

— Но, Мариус, не может ли быть так, что тебе иногда с пятницы до понедельника не хочется есть? Что ты на все говоришь "нет"?

Мальчик покачал головой.

Женщина решила докопаться до правды.

— Знаешь, у меня все же складывается впечатление, что ты иногда приносишь своим приемным родителям неприятности. Конечно же, у тебя было трудное время. Наверняка ты скучаешь по своим родным родителям. Это так?

Мариус кивнул. Он крепко сжал губы — так, как это делают, когда пытаются не заплакать.

— Может быть так, что ты с радостью доставляешь своим приемным родителям проблемы? — спросила Клара. — Поскольку считаешь, что в противном случае предаешь своих родных родителей? Ты голодаешь, чтобы показать им, что ты не принимаешь от них ничего. Тем самым ты ясно даешь им и себе понять, на чьей ты стороне: на стороне родных мамы и папы.

Теперь мальчик снова замотал головой, намного сильнее, чем до этого.

— Мои мама и папа сделали мне больно! — вдруг крикнул он. — Но Фред и Грета тоже делают мне больно! Он пнул меня по ноге, потому что я не хотел есть собачью еду. А потом он ткнул меня в нее лицом!

Горло Клары сжималось все сильнее.

— Но, Мариус… — произнесла она, заикаясь.

Взгляд, которым ребенок окинул ее, был почти презрительным.

— У моих родителей вы меня забрали. А у Леновски я должен оставаться. Только потому, что он адвокат и все его боятся!

— Это неправда. Но…

— Я ненавижу вас! Вы делаете вид, будто беспокоитесь обо мне. А на самом деле вам наплевать на меня. Вам всем на меня наплевать!

Выкрикнув это, мальчик тут же убежал. Теперь его хромота сильнее бросалась в глаза, чем до этого.

— Мариус! — позвала Клара. — Остановись! Не уходи!

Но он уже скрылся за углом. Женщина стояла одна на улице под ледяным ветром последнего февральского дня.

* * *

— А потом? — спокойно спросил Кронборг. — Что вы сделали?

Клара вытерла нос. Она не плакала, пока рассказывала, но заметила, что засопела.

— Я сделала то, что обязана была сделать: заявила о случившемся заведующей отделом.

— И?..

Клара вспомнила, с каким испугом и раздражением ее начальница отреагировала на это. С таким взглядом, который говорил: "Зачем вы ко мне с этим заявились?"

— Она попыталась принизить значение данного эпизода, — предположил комиссар.

— Типа того: "Нам ведь известны подобные заявления от приемных детей!" Ее, кажется, рассердило, что я с такой тревогой отреагировала на сообщение Мариуса. Она намекнула на то, что подобная реакция крайне непрофессиональна.

— И это вас задело?