Нежный враг

Он достал из шкатулки все, что там лежало, положил в ящик стола и демонстративно запер на ключ.

– А теперь убирайся с моих глаз!

По щеке Лилиан скатилась одинокая слезинка, а Джеффри показалось, что это капля кислоты разъела его сердце, оставив незаживающую рану. Молча кивнув, она направилась к двери, и его вдруг охватила паника.

– Лилиан!

Она обернулась: в ее глазах было столько разных эмоций, что Джеффри предпочел в них не разбираться, а взял себя в руки и холодно проговорил:

– Не смей покидать Сомертон-Парк без моего разрешения.

Вздрогнув, словно от удара, она опустила глаза.

Неожиданно Джеффри захотелось, чтобы она начала оправдываться, просить прощения – это дало бы ему повод излить свой гнев, – но она вышла, так и не сказав ни слова.

Тогда он напомнил себе, что именно такой приказ отдал, поскольку она должна быть рядом, чтобы можно было в любой момент получить от нее информацию, однако, сейчас глядя ей вслед, понял, что надо быть честным с собой. Какой смысл отрицать очевидное? Проклятая любовь проросла в нем и расцвела, и все его усилия растоптать ненужный цветок оказались тщетными.

Иными словами, его постигло то же несчастье, что погубило и его отца: влюбился в коварную, недостойную доверия женщину.

Глава 24

Когда на следующее утро, за час до рассвета, Лилиан пришла на конюшню, стойло Грина было пустым. Бравада, которая до сих пор поддерживала ее плечи расправленными, а голову – гордо поднятой, исчезла, вытекла, как водород постепенно вытекает из воздушных шаров Жака Шарля[3], после чего они сдуваются. Вот и она сдулась, как тот шар.

Ах если бы она могла с такой же легкостью, как шар, улететь отсюда, подгоняемая легким ветерком, оставив здесь все проблемы, пусть даже вместе со своим разбитым сердцем! Ну почему все против нее? С одной стороны, ее любовь к Джеффри, с другой – извечное желание знать правду. Нет, она не может покинуть Сомертон-Парк, пока не доведет до конца сражения на обоих фронтах.

Куда делся Джеффри? Быть может, стоит подождать его здесь, в конюшне? Лилиан не думала, что после вчерашнего их договор останется в силе, но не знала, где еще его искать. Она уже заглянула в его комнаты и в кабинет – благо ключ по-прежнему был у нее. Выражение, появившееся на его лице, когда он понял, что она использовала этот ключ для обыска в семейном крыле, преследовало всю ночь. Острое сожаление не притупляла даже мысль, что она не желала навредить Джеффри, а всего лишь хотела докопаться до истины.

Необходимо его увидеть. Лилиан понимала, что убедить Джеффри в искренности своих чувств ей вряд ли удастся, но опасалась, что если даже не попытается, будет корить себя всю оставшуюся жизнь. И еще ей надо было рассказать Джеффри о подозрениях старого камердинера относительно смерти его отца. Он заслуживает знать правду. Так же как и она.

У нее сжалось сердце. Джеффри, вероятнее всего, чувствует не то же, что и она, и что-то от нее скрывает, что-то важное. И это как-то связано с книгой-тайником, где его отец хранил письма ее отца. К несчастью, она даже представить себе не могла, что это.

Внимание Лилиан привлекло нетерпеливое ржание и перестук копыт в соседнем стойле. Амира, должно быть, почувствовала ее присутствие и рвалась на прогулку. Пришлось срочно брать себя в руки и усмирять разбушевавшиеся эмоции. В конце концов, хорошая скачка пойдет ей на пользу. И даст еще один шанс встретиться с Джеффри.

Лилиан вошла в стойло, погладила лошадь по носу, оседлала и через несколько минут уже скакала галопом на восток, понятия не имея, куда держит путь. Этим утром ей, как никогда раньше, нужно было бездумное безрассудное бегство.

Над горизонтом уже показались первые солнечные лучи, когда Лилиан заметила коня Джеффри. Грин был привязан рядом с тем самым строением, которое граф накануне предложил ей приспособить под лабораторию.

Она попыталась вспомнить момент, когда Джеффри сделал ей предложение: он был так серьезен, так нежен, – но в памяти всплывало лишь выражение брезгливости и отвращения, исказившее его лицо, когда граф выгнал ее из библиотеки. Лилиан крепко зажмурилась. Надо любым путем избавиться от эмоций – они никуда ее не приведут.

Она придержала кобылу. Та обошла озеро шагом и остановилась рядом с Грином. Лошади приветствовали друг друга ржанием. Лилиан спешилась, привязала Амиру и подошла погладить Грина. Шерсть коня была прохладной и гладкой: явно давно не бегал, – и хорошо вычищенной. Значит, Джеффри провел здесь ночь.

Лилиан посмотрела на домик. Он выглядел необитаемым. Она бы проехала мимо, если бы не заметила Грина.

Решившись, она отвязала лошадей, отвела к задней стороне дома и, отыскав достаточно толстое дерево, привязала. Здесь их никто не увидит. Этим утром она получила отличную возможность объясниться с Джеффри вдали от многочисленных глаз и ушей.