Нежный враг

– Я, в общем, согласна, что мы во многих отношениях подходим друг другу. Тем не менее, как я вам уже неоднократно говорила с самой первой встречи, мне не нужен муж.

В глазах Джеффри вспыхнул огонь, но голос оставался спокойным, даже бесстрастным.

– Не говори глупостей. Ты скомпрометирована, хотя и по собственной инициативе. – У него дернулся уголок рта – нервный тик, должно быть. – Мы отлично уживемся и сумеем многого достичь. Конечно, от тебя, как от моей жены, потребуется выполнение кое-каких условностей, но это не слишком помешает твоей работе. Не думаю, что многие мужья пошли бы на такие уступки.

– Ты прав на этот счет, – вздохнула Лилиан, лишившись последней надежды. – Но это не основа для брака.

Под столом его рука коснулась ее бедра. От его ладони исходил жар, проникавший сквозь ткань юбок, путавший мысли, мешавший дышать. Его запах окутал ее, и Лилиан почувствовала острое желание, которое медленно разлилось по всему телу.

– Возможно, и нет. А это… очень неплохая основа.

Невольно задрожав, Лилиан отвела глаза, стараясь себя не выдать. Его прикосновение возбуждало, обжигало страстью, но в ее основе лежал тщательно сдерживаемый гнев, а вовсе не нежность, с которой он ласкал ее накануне. Если бы только она могла быть уверена, что теплота и нежность когда-нибудь вернутся, возможно, ей бы хватило смелости на брак.

А если ничего не выйдет? Как она сможет жить с Джеффри, нежно любя его, но зная, что он никогда не полюбит ее?

Он убрал руку и отвернулся, чтобы ответить на вопрос джентльмена, сидевшего слева от него. А Лилиан попыталась представить себе будущую жизнь с Джеффри. Что будет в ней главным? Вероятно, вежливость. Не исключено, что вначале будет пылкая страсть, которая угаснет, когда пройдет новизна. Долгие годы ей предстоит молча страдать, и сердце будет разбиваться не сразу, а медленно.

Нет.

В Сомертон-Парк она приехала с конкретной целью, не думая ни о каких романтических отношениях, они вообще не входили в систему ее приоритетов. По правде говоря, она считала себя неспособной любить, но после того, как узнала, что такое любовь и страсть, перспектива брака без любви представлялась ей такой же неприглядной, как уксусная кислота.

Единственное, что ее здесь держит, – неизвестность, все еще окружающая смерть ее отца. Но разве того, что она уже знает, не достаточно? Отец по собственной воле ввязался в некое опасное предприятие, пусть даже с благими намерениями – чтобы помочь другу. Слава богу, ничто не указывало на отсутствие у него чести или порядочности: это был взрослый умный человек и сам сделал выбор, который, к сожалению, впоследствии привел его к гибели.

Даже если бы она смогла доказать, что отец Джеффри нанес ему смертельный удар собственной рукой – что маловероятно, учитывая подозрительные обстоятельства смерти Эдмунда Уэнтуорта, – то никогда не сказала бы ни слова ни одной живой душе. Она не смогла бы уничтожить все то, ради чего так упорно трудился Джеффри, и не сделала бы ничего, что могло причинить ему вред.

Лилиан смяла в руках салфетку, лежавшую на коленях. Кого она обманывает? Она уже причинила ему вред. Намеренно или нет, она старалась разобраться в деликатной ситуации как ученый, а не как женщина, не как человек, имеющий чувства и заботящийся о чувствах других. Будучи ученым, она всегда стремилась к истине, проверяла разные гипотезы, не обращая внимания на побочные эффекты. Подумав, она сравнила себя с лошадью в шорах, которая не видит ничего, кроме финишной линии.

Она поступила с Джеффри неправильно. Плохо. И поскольку прошлого уже все равно не воротишь, следует положить конец всему, пока не причинен еще более серьезный вред. Он граф Стратфорд, и то, как истина повлияет на него самого и труд всей его жизни, важнее, чем сама истина.

Придя к такому выводу, Лилиан почувствовала умиротворение и успокоилась. Впервые в жизни она добровольно отказалась от поисков истины. Не зря ведь говорят: не будите спящую собаку. Она узнала достаточно и вполне может этим удовлетвориться и двигаться дальше.

Но куда?

Она еще раз покосилась на Джеффри и почувствовала, как к глазам подступили слезы.

Во всяком случае, не к жизни в роли леди Стратфорд. Это точно.

Она вернется в Челмсфорд и возобновит свою работу. Да, это будет одинокая жизнь, а теперь даже более одинокая, чем раньше. Да, перспектива не самая приятная, но все же это лучше, чем каждый день видеть мужчину и понимать, чего лишилась по собственной вине.

Ее взгляд скользнул по лицу Джеффри: высокому лбу, скулам, подбородку, губам, которые подарили ей не только удовольствие и радость, но и боль.

«Прощай, любимый!»

Завтра утром она покинет этот дом.

– Прекрасная работа, Стратфорд! – фыркнул партнер Джеффри, подвигая к себе очередной выигрыш.