Нежный враг

– Что за нелепость! Ты не совершал никакого предательства! – уверенно заявила Лилиан.

Как ей хотелось сейчас обнять его, прижать к груди…

Джеффри вдруг ощутил почти непреодолимое желание сделать то же самое и, опершись обеими руками о край стола, поднялся. За последние несколько часов на него свалилось слишком много, и он боялся, что не справится. Что же касается его чувств к Лилиан, они колебались, словно маятник, от добра к злу, от любви к ненависти, от надежды к сожалениям. Так что он не мог с уверенностью сказать, что чувствует в данный момент. Не мог доверять самому себе.

Надо сосредоточиться и подумать, как разобраться с последним ударом, нанесенным четырнадцать лет назад.

– Намеренно – нет. Но неужели ты думаешь, что это будет иметь значение для моих политических противников? Или для тех, кого я целый год убеждал вложить деньги в создание новых рабочих мест? – Он скрипнул зубами и сжал кулаки. Перед его мысленным взором пронеслись бывшие солдаты – голодающие, замерзающие, медленно умирающие в грязных подворотнях. Воспоминания навалились на него тяжкой ношей, которая грозила свалить его с ног. – Подумать только! Один лишь намек на скандал, и все, ради чего я трудился, будет уничтожено.

Джеффри устремил на Лилиан такой злой подозрительный взгляд, что она невольно отпрянула, и прикрыл глаза, стараясь справиться с эмоциями. В этом нет ее вины – она тогда была ребенком, – да и его еще вряд ли можно было назвать мужчиной. Но ведь это она внесла сумятицу в его жизнь, она затеяла свое расследование! Но если разобраться, разве она не сделала ему одолжение? По крайней мере теперь он знает, чем можно шантажировать его семью. Правда, у нее уж точно нет таких намерений, тем более что только они двое в курсе дел.

Когда он снова покосился на Лилиан, она показалась ему неправдоподобно, мучительно красивой, и у него защемило сердце. Пусть в этом и нет ее вины, но, видит Бог, было бы лучше никогда с ней не встречаться, не видеть ее бездонных глаз, не касаться бархатистой кожи, не целовать нежные губы, не вдыхать запах яблок и лимонов…

Но все это сделано… и не только. А значит, следует исполнить свой долг. То, что он оказался, пусть и не умышленно, причастен к смерти ее отца, еще более усугубляет ответственность. Женившись, он в какой-то мере компенсирует ей потерю.

Лилиан проговорила, не сводя с него горящих глаз:

– Но ведь никто не узнает.

Джеффри невесело усмехнулся. Если бы все было так просто. Но кто-то уже знает. Хуже того: знает он сам. Знает, какое зло ей причинил. Знает, как она использовала его. Знает, как отец использовал его, как обманул его доверие, сделал его возможным участником убийства.

– Знаю, ты мне не веришь, и не могу тебя за это винить, но я никогда не делала ничего плохого. – Она осеклась и отвела глаза, потом шагнула к столу, взяла одно из писем и добавила: – Я планирую остаться здесь, пока мы не выясним правду. Мне необходимо знать, что пошло не так и что на самом деле случилось с моим отцом. А потом… – Она инстинктивно смяла письмо в руке. – …потом я исчезну. И ты никогда обо мне ничего не услышишь. Если, конечно, этого хочешь. Можешь быть уверен: от меня ни одна живая душа не узнает об этом. Я лю…

Зажав рот ладошкой, Лилиан закашлялась.

Джеффри прищурился. Она едва не сказала опять, что любит его. Хватило совести замолчать – и то хорошо. Довольно лжи. Но с другой стороны, ей больше не надо притворяться, что она его любит, разве нет? А может быть, ложь – ее вторая натура?

Лилиан хотела было что-то добавить, но вдруг глаза ее расширились, на лице появилось выражение ужаса.

– О нет, Джеффри! Не только мы знаем. Как я могла забыть! К нам в дом кто-то забрался и разгромил библиотеку отца. Тогда все решили, что это обычный грабитель, но мне кажется, он искал письма.

– Когда это было?

– Несколько недель назад.

Проклятье! Этого еще не хватало! Или это и был шантажист, искавший древнее сокровище или дополнительные свидетельства против семейства Стратфорд? А есть ли шанс сохранить все в тайне?

– Мы можем не беспокоиться об этом, пока не расшифруем все до конца. – Джеффри потянулся к ее руке, которая все еще сжимала смятое письмо, осторожно разжал ее пальцы и взял листок, попутно обругав себя за то, что наслаждается ее близостью. – Сколько писем тебе осталось расшифровать?

Лилиан не сразу смогла ответить – слишком сильно дрожали губы, – но, взяв себя в руки, с трудом проговорила:

– Три.

У него осталось только одно. Джеффри сел за стол и жестом пригласил и ее.

– Тогда давай покончим с этим.

В последнем сообщении от Клэрмонта было сказано, что предмет доставлен из Бельгийского университета и можно производить обмен. Джеффри оперся локтями о стол и задумчиво уставился на свои руки. Все вроде было хорошо и просто. Что же случилось? Он был зол на отца за ложь, за то, что заставил его, пусть и невольно, совершить предательство, но никогда не считал его человеком жадным и уже тем более способным на убийство из-за денег.