Нежный плут

И однако в этой близости было так много нежности. Так часто, лежа в его объятиях, она чувствовала, что дорога ему… и почти любима. И это больше, чем что-либо другое, сдерживало ее всякий раз, когда она хотела спросить его относительно их будущего. Конечно, получить от Джеймса прямой ответ было на грани невозможного. Он отвечал либо так, что это унижало ее достоинство и она замолкала и закрывалась в себе, либо уходил от ответа. Она очень скоро поняла, что если попытаться напомнить ему о том, что произошло (между ними) в Коннектикуте, или даже попытаться намекнуть ему на своих братьев, то она снова воскресит огнедышащего дракона, который опалит ее своим пламенем.

И они продолжали оставаться теми же, кем были и раньше – любовниками и приятелями, за одним только исключением: некоторых тонких материй касаться было запрещено. Это было нечто вроде негласного перемирия – так, по крайней мере, казалось Джорджине. И если ей хотелось получать радость и наслаждение от времяпрепровождения с Джеймсом, а хотя бы этого ей хотелось, то ей следовало на время похоронить свою гордость и свои чаяния. Когда они прибудут к месту назначения, а это произойдет скоро, то с нею все выяснится – оставит ее Джеймс или отошлет домой.

Ждать осталось недолго. «Принцессе Анне» благоприятствовали ветры, она шла с хорошей скоростью, так что весь путь от американских берегов до Темзы она преодолела за три недели.

Джорджина с той первой ночи знала, что ей снова предстоит посетить Англию, потому что Джеймс обсуждал свои дела с Конни, когда Джорджина была еще на яхте. Ей тогда нельзя было даже поинтересоваться, почему Джеймс не собирался возвращаться на Ямайку и закончить там свои дела. Это было запретной темой, поэтому она не стала создавать себе проблем и спрашивать его. Однако, беседуя на отвлеченные темы с Конни, она сумела спросить его об этом, и тот ответил, что Джеймс, пока ждал, когда соберется его команда, к счастью, нашел себе агента, который занялся его собственностью на островах. Впрочем, на ее интересах это никак не отражалось, хотя ее и разбирало любопытство, что же привело Джеймса Мэлори в Коннектикут с такой жаждой мщения.

Джорджина снова упаковала, готовясь к отбытию с судна, вещи Джеймса, добавив к ним кое-что из своей взятой напрокат одежды. Но на этот раз она заметила, поднявшись на палубу, что Арти и Генри находятся по обеим сторонам трапа и, не скрывая этого, следят за ней.

Это ее позабавило. Если б могла, то она сказала бы Джеймсу, что ему не найти в лондонском порту никакого «жаворонка» (никакого судна типа «жаворонка» или похожего на «жаворонка»). Поэтому он мог быть уверен, что ей некуда бежать, если это его действительно беспокоило. И он знал, что у нее не было при себе денег, поэтому обставлять ее сторожевыми псами не имело смысла. На ней снова было ее кольцо из нефрита, полученное ею в качестве обручального. Одно время Джеймс таскал его на цепочке на шее, но теперь ей вовсе не хотелось снова расставаться с ним.

Кольцо на пальце служило напоминанием о том, что так легко забывалось, – она была замужней женщиной. Легко забывалась и ее беременность, поскольку она совершенно перестала страдать от тошноты и прочих неудобств, связанных с этим. Она даже не начала раздаваться, разве что груди стали немного побольше. А уже прошло два с половиной месяца. Но она никогда больше не упоминала об этом в разговоре с Джеймсом, и он тоже больше ни разу не говорил об этом. Она даже не была уверена, слышал ли он, когда в тот день она в сердцах выпалила ему об этом и, хлопнув дверью, выскочила из его каюты.

Было свежо, и Джорджина поплотнее надвинула на себя тяжелую куртку Джеймса. Порт в середине ноября являл собой унылое зрелище. Холодина, небо густо затянуто облаками, день такой же мрачный, как и ее мысли в тот момент, когда она дожидалась, пока на палубу поднимется Джеймс.

Что ждало ее здесь, если вообще что-то ждало?

Джорджина хорошо помнила Пиккадилли. Она чуть было не сказала Джеймсу, что они с Маком останавливались в отеле «Элбани» – в тот момент, когда их взятый напрокат экипаж проезжал мимо него. Но одного взгляда на выражение лица своего мужа хватило, чтобы удержаться от этого. Оно оставалось неизменным с того момента, как они сошли на берег, или, точнее, как они увидели берега Англии.

Она не стала спрашивать, что так испортило ему настроение. Он все равно ответит ей пустой отговоркой, которая ничего ей не даст, а лишь вызовет у нее раздражение. И она постаралась сделать все, чтобы не омрачать ситуацию еще больше и не давать выхода своему скверному настроению. Но ей следовало бы подумать о том, что ему приятно быть сейчас дома. Она знала, что у него здесь семья, даже сын… Господи, как она могла забыть об этом? У него же был сын семнадцати лет – парень на пять лет младше ее. Может быть, Джеймс был озабочен тем, что ему надо будет объяснять, почему он приехал домой с женой? А надо ли ему будет объяснять? И домой ли он ее сейчас везет?

Слава Богу, это явная нелепость. Можно спросить его и разогнать сомнения…

– Джеймс…

– Вот и приехали.