Независимый мозг. Эффективная программа по проработке эмоций, преодолению стресса и формированию новых пищевых стратегий

Поэтому, когда ваш гиппокамп здоров, он будет хранить память о каждом приеме пищи, помогая вам есть реже и меньшими порциями. Вы также с большей долей вероятности будете чувствовать себя счастливыми и иметь хороший самоконтроль. Когда организм работает без нареканий, вы легко можете прислушаться к сигналам о физическом голоде, которые вы получаете от гипоталамуса. Но с атрофированным гиппокампом вы не улавливаете эти сигналы из-за нарушенной памяти, ярких эмоциональных воспоминаний и слабой способности изменять свое поведение.

Каждый раз, когда вы идете на очередной день рождения, проводите очередной неудачный день, видите кусок торта или пачку мороженого, гиппокамп возрождает предыдущие воспоминания, влияя на эмоциональную реакцию миндалевидного тела. Вы помните, как все эти сладкие продукты и плохой жир заставляли вас чувствовать себя лучше – по крайней мере, на короткий срок. Рождается страстное желание. Вам не необходима пища, но вы ее хотите. Вы идете за вторым куском. И чем чаще у вас это происходит, тем больше атрофируется гиппокамп. Сделайте это 100 раз, и вы создадите глубоко укоренившееся поведение. Привычка. Зависимость.

Давайте посмотрим на эту нисходящую спираль. Чем больше вы едите сахара и плохих жиров, тем больше вы становитесь зависимы от них. Чем больше вы становитесь зависимы от них, тем больше вы их едите. Чем больше вы их едите, тем сильнее атрофируется ваш гиппокамп. Чем больше вы атрофируете свой гиппокамп, тем больше вы чувствуете себя грустным, загнанным в тупик, импульсивным и подавленным. Чем чаще вы это чувствуете, тем больше вы едите сахара и плохих жиров. И так далее.

Чтобы полностью понять, как развивается засахаренный мозг, мы сначала должны полностью понять пищевую зависимость, поскольку именно так зажигается фитиль этой цепной реакции. Первоначальное высвобождение серотонина и дофамина было первым домино, а затем другие домино опрокидываются, поскольку поражаются другие части мозга. Понимая химическую реакцию пищи, вы поймете, как и почему развился ваш засахаренный мозг.

Из этой книги вы узнаете, что нейрохимические процессы некоторых людей делают их особенно склонными к потреблению сахара или жира. Тесты, которые я привел во второй части книги, помогут вам определить вашу собственную нейрохимию, которая позволит вам понять, почему вас так тянет к сахару, плохим жирам или к тому и другому вместе. И то, и другое может сжать ваш мозг, поскольку соблазн не позволяет вам остановиться.

Далее мы рассмотрим значение силы воли для мозга. Понимая, как еда может подавить ваш самоконтроль, вы сможете лучше подготовиться и вернуть себе власть.

Глава 2 Проблема не в силе воли

Я думаю, что вы можете рассматривать пищевую зависимость как сходную с наркотической. Если вы сможете помочь людям хотя бы снизить уровень их зависимости, вы внесете большой вклад в решение проблемы эпидемии ожирения.

– Тунг Фонг, директор отдела исследований заболеваний, связанных с нарушением обмена веществ, компании Merck & Co., в Chicago Tribune, 2005 год

Моя пациентка Розмари сидела напротив меня, вцепившись в подлокотники кресла, и говорила быстро и тихо, почти шепотом. Как будто, приглушая свои слова, она могла помешать им быть правдой. На предыдущих сеансах Розмари неохотно рассказывала о своем неконтролируемом желании есть. Сегодня Розмари наконец-то была готова рассказать о своих частых приступах тайного обжорства. Как и многие из нас, она сидела на сахарной игле.

– Мне так стыдно, – повторяла она, подробно описывая свои попытки контролировать вес. – Не знаю, как я могла допустить, чтобы все стало так плохо.

Во-первых, объясняла она, шоколадные батончики помогали ей справиться со стрессом, и эйфория от «быстрых» углеводов помогла ей пережить самые напряженные дедлайны на работе, в онлайн-журнале, где она писала обзоры на компьютерные программы. Потом она начала есть на обеде десерты – пирожное, кусок торта или кекс с глазурью. Каким-то образом ее обеденное угощение стало еще и угощением за ужином, потом за завтраком, а затем объем шоколадных батончиков увеличился вдвое. Теперь, объяснила Розмари, она, по сути, целый день ела сахар, и этот факт настолько смутил ее, что она едва могла смотреть на меня, когда говорила.

– Значит, вы думаете, что это все ваша вина, – осторожно сказал я, когда она погрузилась в долгое молчание, все еще вжимаясь в подлокотники.

– А кто в этом виноват? Никто не приставлял пистолет к моей голове. – Она заставила себя посмотреть мне в глаза.