Незабываемое

Оттаявшие лужи у винного магазина. Раек шумной пустоголовой молодежи с синими разводьями под глазами. С этими ясно. А с балбесами – школьниками, которых полно вокруг всевозможных удовольствий? С так называемой «Лестницей», с которой так жалко заигрывает наше молодежное телевидение и которую буквально штампует школа. Они не только вне комсомола, но во многом – против комсомола. Не зря кое-кто из ведущих во время телепередач уже «непедагогично» срывается, не выдерживает. Упустили связь времен, уважение к подлинной культуре. Вот и воинствует целое поколение «Митрофанушек». За них придется драться.

Рядом со мной, меся мокрый снег, идут и идут люди: кто с работы, кто на работу, кто в магазин. У всех дела – весенние хлопоты.

Астрахань простолюдна, немного балаганна и ненарочито небрежна. Она – какая есть. Прикрасы здесь невозможны и неуместны. Дворянской чопорности – нет. И мне это по душе, и я знаю, что и бате моему тоже было бы по душе. Он простой был, мир принимал пытливо, но радостно. Отчего это он мне вспомнился? Старею? Удивительно: и работаю, и по городу брожу, и в номере обретаюсь – все время один, а как будто не один. Будто беседую с кем-то…

Между прочим, отец побывал в Астрахани летом 1942 года. Пришлось ему тогда вывозить из Георгиевска (под Пятигорском) мою сестру. Было ей 15. Немцы наступали, и ехать им пришлось через Махачкалу и дальше – морем, на рыболовном судне – в Астрахань. А уж отсюда, через Саратов, в Москву.

* * *

Опустился вечер. Подмораживает. Прячутся в темноту перекрестки улиц. Торопятся одинокие прохожие. Над темнеющей скатертью Волги – фиолетовое небо. Уходит в дымку лес на противоположном берегу, и где-то в черноте его кроны тревожно мерцают далекие огни факелов газового пламени. Медленно возвращаются по еле различимой тропке рыбаки с пешнями и рюкзаками. Низко и тяжело летят птицы, гнездясь на середине реки и приготавливаясь к ночи. Застыли в ледовом плену дебаркадеры. А высоко в небе, мощно махая крыльями, вытянув длинные шеи, быстро и неслышно скользят друг за другом четыре белых лебедя. От неожиданности и восхищения я даже остановился. Вот это подарок! Март, а лебеди тянутся на север. Быть весне!

* * *

На следующий день – в Махачкалу. Поезд пассажирский. Медленно тащится по заснеженной степи. Сосед – азербайджанец сначала на каждой остановке выбегал на перрон, потом что-то загрустил и перестал бегать. «В войну, – задумчиво поведал он, – у нас в колхозе один взрослый мужчина оставался – председатель, все остальные – были женщины. Ездил он по полю на лошади. То к одной группе женщин подъедет, проверит работу, то к другой. Позже лошадь, бывало, уже и без его команды сама останавливалась перед каждой из женщин. Подойдет и остановится. Видно, и поезд наш у каждой будки сам, без машиниста, останавливается…» От Астрахани до Махачкалы – 59 остановок.

* * *

Махачкала. Пустынный, мокрый от дождя пляж. Пронизывающий ветер. Тяжелые, как бревна, волны. Чайки. На горизонте силуэт танкера. Хорошо сидеть в теплых «Жигулях» в 10 метрах от стихии.

* * *

Когда возвращались в аэропорт, с удивлением заметили журавля, гордо стоявшего на одной ноге прямо посреди шоссе. Притормозили – не уходит. Вышли из машины – нехотя с достоинством, прошагал к кромке дороги и, взмахнув крыльями, отлетел в поле метров на 50. С ним поднялись в воздух и уселись поодаль еще десяток журавлей. Здесь, в теплом подбрюшье Астраханского края, целые семейства их пережидают в заливах российскую морозную весну.

Астрахань – край русской земли. И если человеку суждено видеть Россию, с детства сидя на ее краешке, это что-то добавляет ему. Что-то такое, что делает его на всю жизнь емче, вносит дополнительное жизненное измерение. Какой далью такого человека можно испугать? В его жизни с юных лет всегда и во всем борьба. Или – согласие с заведомой третьеразрядностыо, с грязными заборами, вонючей рекой и отбыванием жизни.

Ограниченность возможностей роста воспитывает в нем более широкую зону приемлемости жизни и трезвость ума, закаляя внутренний стержень, способность к сопротивлению, восприятие борьбы как естественного состояния, целеустремленность и потребность в мечте – как альтернативу той приземленности, которая здесь в избытке.

Элитарность столиц и затрапезность Астрахани. Да ни в жизнь ей не догнать и не сравняться. А что поделаешь! Велика Россия. Разве приберешь ее всю разом, разве натянешь на ее могучие плечи аккуратный немецкий костюм? Стремление к рациональности, продуманной культуре, рачительности и комфорту еще долго будет пробивать себе дорогу в дебрях столь милого нам отечественного беспорядка и расточительства.

Край земли. Прорва пространства – что на запад, что на восток, что на север. Прорва воды, рыбы, грязи. Жизнь трудная, даже сейчас, жесткая, с резкими гранями. Богатство на рубище куда как заметнее… Для многих эти места – перепутье. Сколько прежде бежало сюда, пережидая беду. Скольких раньше здесь держали, связав крылья. Выносливых, дюжих, упорных воспитывает эта земля и рассылает по России.