Прочитав этот обнадеживающий отчет о разведке, Ралег решил действовать быстро, чтобы защитить свои притязания, и, поскольку он недавно был избран членом парламента от Девоншира, он решил попытаться заручиться парламентской поддержкой своего предприятия. В декабре 1584 года в Палате общин был зачитан законопроект, подтверждающий жалованную грамоту Ралега на колонизацию Америки. Этот законопроект - первый законодательный акт, касающийся Америки, который появился в парламенте, - был рассмотрен комитетом членов парламента, в который входили самые опытные сторонники заморской экспансии в Англии: Фрэнсис Уолсингем, Кристофер Хаттон, Филипп Сидни, Ричард Гренвилл и Фрэнсис Дрейк. Они одобрили его, не изменив ни одного слова.21 Однако в итоге законопроект не был передан на рассмотрение Палаты лордов, так как вряд ли получил бы там поддержку , и поэтому права Ралега не были закреплены в парламентском акте. Тем не менее законопроект послужил мобилизации поддержки правящей элиты Англии в пользу колонии в Америке.
Пока Раледж пытался заручиться поддержкой Елизаветы и своих коллег-парламентариев - мы не знаем, читала ли она тщательно продуманные "Рассуждения" Хаклюйта, - он занялся организацией практических дел трансатлантического плавания. В разведывательном плавании Амадаса и Барлоу он полагался на Томаса Хэрриота как на своего рода руководителя проекта, в обязанности которого входило не только обучение мореплавателей, но и ведение счетов, составление карт и консультирование по вопросам судоходства.
Теперь он попросил Хэрриота взять на себя еще более сложную задачу. Для того чтобы предприятие Ралега увенчалось успехом, колонисты должны были уметь общаться с местным населением. Поэтому Хэрриоту было поручено выучить алгонкинский язык - родной язык индейцев, на котором говорят племена, населяющие восточное побережье Америки от современной Южной Каролины до Массачусетса. В то же время он должен был обучить Мантео и Ванчеса английскому языку, чтобы эти два человека могли со временем выступать в роли переводчиков.
В этой работе Хэрриот скрупулезно изучал механику речи Мантео и Ванчеса - звуки, издаваемые их голосовыми связками, формы губ, движения языка. Затем он разработал орфографию - "универсальный алфавит", состоящий из тридцати шести символов, обозначающих звуки, общие для английского и алгонкинского языков. Эти символы образовывали странный на вид скорописный шрифт, в котором использовались коссические, или алгебраические, цифры.
Пока Хэрриот уединялся с индейцами в роскошной обстановке Дарем-Хауса, Ралег занялся сбором значительных средств, необходимых для обеспечения путешествия и плантации. Он сделал это с помощью Уильяма Сандерсона, богатого торговца и ведущего члена Worshipful Company of Fishmongers, который недавно женился на племяннице Ралега. Члены парламента, поддержавшие законопроект Ралега, которые с энтузиазмом поддерживали зарубежные предприятия , казались наиболее вероятными инвесторами. Для них речь шла не только об антииспанском патриотизме, но и о прибыли.
Уолсингем, например, занимал пост государственного секретаря, который приносил ему ежегодный доход в сто фунтов. Чтобы приумножить свое состояние, он опирался на другие доходные занятия, деятельность и инвестиции. С 1574 по 1582 год ему были выданы эксклюзивные лицензии на экспорт более 200 000 кусков широкой ткани, или керси. По сути, он контролировал почти половину экспортной торговли Англии незаконченными тканями высшего качества. Кроме того, он, похоже, унаследовал долю в Московитской компании, принадлежавшую покойному первому мужу его жены, Александру Карлейлю, отцу Кристофера: к 1568 году он стал одним из самых видных членов компании, став "помощником", или директором. И он получил значительную прибыль от кругосветного плавания Дрейка.
Однако не все его деловые сделки были успешными. Будучи директором Испанской компании, он пострадал, не в последнюю очередь из-за собственных политических махинаций, в которых интересы короны ставились выше его собственных. А его инвестиции в плавания Фробишера и Гилберта оказались неудачными. Но Уолсингем принял риски и выгоды и вложил деньги в колонию Ралег. Как отметил Джордж Пекхэм в своем "Правдивом отчете", который он посвятил сэру Фрэнсису: "Ничего не рискнул, ничего не получил".
С приближением дня отплытия флота Ралега королева тоже увеличила свою долю в колониальном предприятии. Она уже инвестировала в него косвенно - предоставила ему монопольное право на часть английской суконной и винодельческой промышленности, прибыль от которой шла на финансирование его американского предприятия. Теперь она одолжила ему один из своих королевских кораблей, "Тигр", и приказала мастеру оружейного дела лондонского Тауэра Амброзу Дадли, великому защитнику Фробишера, выпустить партию пороха стоимостью четыреста фунтов, ценный товар, который часто был в дефиците.