New mutation (СИ)

Раф смотрел в упор на покрасневшую (то ли от соприкосновения с салфеткой, то ли от смущения) щеку девушки, но, почувствовав на себе взгляд янтарных глаз Эйприл, он позволил себе взглянуть на нее. Они стояли так несколько секунд. Девушка не заметила, как взяла руку Рафаэля, все еще сжимавшую салфетку, в свою. Бунтарь ощущал, как кровь больно била в висках, как легкие больно обжигал каждый вздох, и как сильно билось его сердце. Он наклонился к лицу девушки, в первый раз в жизни руководствуясь порывом, но…

- Какая прелесть! - пролепетала тетя Джо, всплеснув руками, когда входила в кухню.

Раф сокрушенно склонил голову, понимая, какой момент он потерял, но затем снова выпрямился, стараясь придать себе спокойный и сдержанный вид нормального человека.

- Я, кажется, вам помешала? Майк, чрезвычайно милый молодой человек, так развеселил твоего отца, Эйприл, что я испугалась за его миокард. Он ушел так же быстро, как моя молодость - какая жалость.

Когда стол был сервирован, гости рассажены, еда подана, то мистер О’Нил, орнитолог по профессии, завел разговор о жизни, птицах и жире.

- Вот раньше! Раньше, в древности, когда люди от саблезубых тигров бегали, то были все, как вы Рафаэль, красивые, атлетичные… Зато мы теперь (он хлопнул себя по животу) запасаем жирок; птицы, вот, перед тем, как на юг лететь, жир запасают, желтенький такой, тепленький, … Ух! - он зажмурился от удовольствия, - Мы же жирок заготавливаем в течение всей жизни!

Он громко засмеялся вместе с тетушкой Джо и Эйприл; Раф сдержанно улыбнулся, про себя удивившись небывалому (от слова “нет”) чувству юмора отца Эйприл.

- Да, хахах… это чтобы рвануть под старость куда-нибудь подальше! - продолжила “шутить” тетушка Джо.

Под общий смех, мистер О’Нил, мужчина пятидесяти лет, с пышными седыми усами, иногда задавал “другу своей дочери” вопросы, которые обычно задают все отцы при знакомстве с парнями своих “цветущих чад”.

Конечно, со стороны Рафаэля, было бы безумием говорить только правду, а потому Бунтарь воспользовался советом своего сэн-сея: “не врать, а недоговаривать”.

- И последний вопрос, юноша, - говорил отец Эйприл, усмехнувшись в усы, - насколько серьезны ваши намерения?

Возникла тяжелая пауза. Эйприл с ужасом в глазах уставилась на отца, стараясь контролировать эмоции, Раф же сохранял небывалое спокойствие. Он сделал глубокий вдох и, посмотрев прямо в глаза отцу Эйприл, сказал, - Они более, чем серьезны, мистер О’Нил.

Пока отец Эйприл кашлял (то ли от того, что подавился куском индейки, то ли он был настолько ошеломлен ответом Темперамента), а девушка хлопотала вокруг него со стаканом воды, тетушка Джо решительно встала, чтобы разрядить свинцовую обстановку:

- А не спеть ли мне нашу песенку, Робби? - увлеченно предложила она.

- Это… это было бы прекрасно. - сквозь кашель проговорил отец Эйприл.

Женщина в малиновом платье встала из-за стола и подошла к фортепиано, которое стояло у стены напротив стола, и положила руки на черную лакированную крышку.

- Позвольте мне, мэм. - остановил ее Рафаэль, про себя поразившись собственной решительности. Он, мягко отстранив женщину от инструмента, открыл крышку фортепиано и обнажил стройный ряд клавиш.

Женщина на ухо прошептала ему название песни, и Бунтарь… заиграл веселенький мотивчик Hungry heart.

Раф был великолепен; Эйприл и ее отец слушали с удовольствием, покачивая плечами в такт песне. Темперамент был счастлив, что сидел спиной к О’Нилам, и они не видели его раскрасневшегося от волнения лица. Иногда он встречался глазами с тетушкой Джо, которая улыбалась ему во время припева.

Женщине нравилась его игра и сдержанная манера себя вести; он оказался одним из немногих парней, которые, как ни странно, понравился и отцу Эйприл, который в этом, правда, себе еще не признался и вовсе не собирался этого делать, ибо любой отец, будь он хоть высоким и импозантным мужчиной средних лет или даже антропоморфной крысой-мутантом, будет всегда думать, что их чад “не достоин никто” и дальше будет продолжать считать своих детей (сыновей или дочек) маленькими и неокрепшими даже, когда они сами будут в возрасте, когда о человеке обычно говорят “не первой свежести”. Так сказал и мастер Сплинтер перед тем, как отправить сыновей на вечер к Эйприл:

“Я всегда буду волноваться о вас, будь вы хоть парнями, хоть черепахами; или парнями, которые были черепахами”.

- Люблю я Спрингстина! - резюмировала тетушка Джо, кончив песню под овации Эйприл и мистера O’Нила, к которым позже присоединился и Раф.

- И я люблю! - подхватил мужчина с густыми седыми усами, - Спасибо тебе, дочка, ужин восхитительный!

- Просто волшебный! - вторила ему женщина в малиновом платье.

- У меня бы ничего не получилось, если бы… не Рафаэль. - смущенно проговорила Эйприл, исподлобья посмотрев на Бунтаря, все еще сидевшего на круглом черном стульчике, локтем оперевшись о закрытую крышку фортепиано.

Услышав свое имя из ее уст, Темперамент резко выпрямил спину и посмотрел в сторону стола.