Невыносимый

Тут мне уже становится обидно за себя. Ведь их проступок теперь отражается на мне. Хотя мы с Игнатом больше не ругаемся. И не потому, что я вдруг стала послушной и покладистой. Вовсе нет. Я по-прежнему спорю с ним, но уже иначе. Наученная горьким опытом, я больше не пытаюсь пробить его стены своим лбом, не ставлю ультиматумы, а аккуратно подвожу к нужной мне мысли. Конечно, мужчина легко разгадывает мои маневры, но не сопротивляется, как раньше, а я стараюсь быстро перевести такие разговоры в иную плоскость. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня и моей выходки с няней. О чем вспоминаю не я одна.

– Нет, я так шучу. Ты же вот сегодня успела отличиться. Подумал, чего бы и мне не развлечься этим вечером, – язвит Игнат.

Сам – мрачнее тучи. Остатки алкоголя в стакане допивает залпом. И еще себе наливает.

– Так это что, наказание такое, что ли? – возмущаюсь не менее мрачно.

– Нет, не наказание. Это поощрение. За проявленную инициативность. Наказание будет позже, – отзывается мужчина.

Вот теперь поворачивает голову в мою сторону. В синем взоре – стужа и обещание. Не знаю, как я выдерживаю этот его взгляд, но выдерживаю, хоть и напрягаюсь внутренне. В конце концов, прекрасно знала, что он разозлится. И надеялась объяснить свои мотивы и смягчить его эмоции раньше. Если бы не нежданные гости…

Один из них и вмешивается в нашу затянувшуюся паузу. Ярослав.

– Ты опять?

Что кроется в этом громком, наполненным темным обещанием «опять», лично я не понимаю, а вот остальные – очень даже. Замечаю краем глаза, как в мою сторону оборачивается Василиса, мать ее, Кикиморовна, бросая на меня до тошноты странный взгляд. Так много в нем светится почему-то участия и сочувствия. Невольно передергиваю плечами и принимаюсь старательно изучать стену за спиной Игната. Хватит того, что она вообще рядом с нами. Вся такая отвратительно красивая и пышущая здоровьем.

– Ах, да… чего это я? – с исполненной сарказмом ухмылкой отвечает Игнат. – Не до конца же представил всех. Знакомьтесь, семейство Орловых, это Тая – дочь областного прокурора. Единственная и горячо любимая. Причем настолько горячо, что тот спит и видит, как бы меня прикопать. В общем, ничего существенного в моей жизни не меняется, – салютует бокалом брату, прежде чем вернуться к распитию алкоголя. – И да, было бы неплохо, если бы ты сам ей пояснил свои слова, а то невежливо это, обсуждать человека при самом человеке, если он не понимает, в чем суть, – выпивает содержимое своего стакана снова до дна, уже потом возвращает свое внимание ко мне: – Это они так сопереживают твоей незавидной участи.

– Я себе тоже уже начинаю сопереживать, – бормочу, с тоской глядя на стакан в его руке.

Тоже бы сейчас с удовольствием выпила что-нибудь, да покрепче. Особенно, когда со стороны его брата доносится едва различимое, но все же ругательство.

– Ну, ты же сама хотела знать больше об этой части моего прошлого, – отзывается на мое высказывание Игнат, игнорируя реакцию младшего Орлова. – Вот они, почти полным составом всей истории – спрашивай сколько влезет, – криво ухмыляется и наполняет свой стакан в третий раз.

А можно я их просто выгоню и больше никогда не буду с ними встречаться?

Хорошо вслух ничего говорить по данному поводу в действительности не приходится.

– Остальных, кстати, где забыла? – добавляет Игнат. – Почему одна?

– В домике у Лидии Михайловны они, обустраиваются, – отвечаю бездумно, все еще пребывая в своем мысленном раздрае.

И кажется, меня сейчас все-таки стошнит. В горле противная горечь чувствуется все отчетливей. А самое мерзкое во всем этом – мое состояние замечает первой как раз та, из-за кого оно вызвано.

– Плохо? – поднимается на ноги Василиса.

Мой взгляд тут же сосредотачивается на ее выпирающемся животике. Беременна. Месяцев шесть, если не ошибаюсь. И только после перевожу внимание к ее лицу, где снова вижу в зеленых глазах тошнотворное участие и сочувствие. Приходится чаще дышать, чтобы прогнать неприятные ощущения, вызванные чужим присутствием.

– Все нормально, – отзываюсь с хрипом, невольно отступая в сторону лестницы, подальше от нее.

Лишь бы не решила подойти ко мне. Точно тогда за себя не ручаюсь.

– Я чай заварю, ладно? Полегчает, – то ли спрашивает, то ли утверждает.

Не дождавшись от меня никакой реакции оборачивается сперва к Ярославу, а затем и в сторону Игната. Тот молча разводит рукой в немом приглашении на кухню. Девушка торопливо следует в указанном направлении, обходя хозяина дома чуть ли не по диагонали. Причем такое поведение удивляет только меня. Мужчины делают вид, будто так и надо.

– А идем-ка мы с тобой наедине пообщаемся, брат, – прерывает возникшую паузу Ярослав напряженным тоном.

Игнат одаривает родственника холодной насмешкой и кивает, отлипая от барной стойки. Стакан оставляет там же. Всю бутылку с собой прихватывает, прежде чем оба покидают дом. И мне ничего не остается, как присоединиться к Василисе, мать ее, Кикиморовне.