Невыносимый

Ловушка захлопывается намного быстрее, нежели я рассчитывал. В личном деле Тумановой наличие детей не отмечено. В отличие от той же Беляевой. Или еще одной. У той и вовсе двое. Близнецы. Но я своему чутью привык доверять. Оно меня редко подводит. Безусловно, еще оставались некоторые неучтенные факторы, да и личные предположения – еще не доказательство. А значит, пора их раздобыть.

На том и концентрируюсь…

Лично.

Итогом оказывается, как ни странно, здание прокуратуры…

Не особо радужное обстоятельство.

Выходящая с центрального входа девушка замечает меня почти сразу. Останавливается на полушаге, едва не падая со ступени, в последний момент вовремя находит равновесие. Смотрит на меня в упор, не мигая, с идеально прямой осанкой, будто железный стержень вместо позвоночника. Невысокая. Миниатюрная. С принципами. Если вспомнить наш с ней недавний разговор. Или же искусно прикидывается. С бабской лживостью я знаком прекрасно. Иногда настолько искусная, что нереально не поверить. Они сами себе верят в такие моменты. И меня обманывают. И себя. Настоящих редко встретишь. Хотя по части «настоящего» конкретно в этой – много чего есть. В том плане, что никаких накладных ресниц, нарисованных бровей и прочей х*рни, которой так увлекаются многие. И даже грудь скромненького второго размера. А вот бедра – покатые. Я помню, насколько тонкая ее талия, еще когда была прикрыта лишь блузой, сжатой широким поясом юбки, над которым – пятно с отпечатком детской ладошки чуть выше лопаток. Уверен почти на все сто, что именно эту ладошку она сейчас сжимает. Мальчик лет… пяти? Или меньше. Одетый в светло-коричневый комбинезон с медвежьими ушками. И явно расстроенный, вон как то и дело показательно всхлипывает, косясь на мать, которая совершенно этого не замечает. Зато уверенным жестом одной руки задвигает его себе за спину, пряча от моего взгляда.

Весьма показательно!

– Ну, ма-ам, ты обеща-ала. А обещания надо выполнять, сама говорила, – слышится от ребенка, но никакой реакции, конечно же, так и не получает. – И в Канаду я никакую не хочу, – добавляет недовольно в еще одной попытке привлечь внимание матери.

Но она же у него с принципами. Упрямая. И, похоже, собирается свалить от меня обратно в здание.

В самом деле испугалась?

– Туманова, ты что, так моими увольнениями сегодня впечатлилась, что сразу в прокуратуру жаловаться на меня пошла? – отпускаю комментарием с добродушной усмешкой.

Я выбираю верное направление беседы, потому что девушка явно колеблется. По итогу, выбирает путь наименьшего сопротивления. В смысле, на этот раз не бежит. Или нет…

– Макс, ты ведь помнишь, где дедушкин кабинет? – обращается к мальчику, но смотрит при этом все равно исключительно на меня.

Словно боится пропустить момент, когда я перестану изображать из себя простодушного дурачка и вцеплюсь ей в горло.

Не сказать, что такое желание меня не посещает…

Прямо сейчас.

– Помню, – шмыгает тот носом, выглядывая из-за ее спины и с интересом рассматривая меня. – Но не пойду, – добавляет угрюмо. – Ты меня на каток не ведешь, я не пойду к дедушке, – выставляет ультиматумом.

Вот теперь девушка оборачивается к нему.

– Это что, шантаж? – переспрашивает, словно не веря, что правильно все расслышала.

– А ты обещания не держишь! – звучит встречным обвинением.

– Ну, знаешь! – явно обескуражена она поведением сына.

– Ребенок правильно говорит, Туманова, – поддакиваю, кивая, пользуясь моментом, шагая им навстречу.

– Вас забыла спросить, – ожидаемо огрызается девушка, а следом снова обращается к сыну: – Макс, я тебя прошу, просто сделай, как я сказала, потом, так и быть, будет тебе каток, – сдается под гнетом обстоятельств.

Этого времени мне вполне хватает, чтобы сократить разделяющее нас расстояние. И раз уж девчонка к диалогу со мной не особо расположена…

– Значит, тебя зовут Макс? – обращаюсь к мальчику, протягивая ему руку. – А я – Игнат.

И если сперва на мой порыв он закрывается от меня, прячась за мать, то после второго озвученного имени выглядывает обратно.

– Игнат? – повторяет. – Моего папу тоже зовут Игнат.

Туманова едва слышно ругается себе под нос, глядя на меня теперь с откровенной опаской. Делаю вид, будто не замечаю.

– Максим Игнатович, значит?

– Вообще-то Олегович, – поправляет он меня. – Но…

Но тут отмирает его мать.

– И на этом нам пора, – перебивает ребенка. – Всего доброго, Игнат Алексеевич, – бросает непосредственно мне, а затем снова сыну: – Ты же хотел на каток? Поехали!

Будь ее воля, теперь бы точно свалила. Если не в здание прокуратуры, так в такси. И мне стоит больших усилий оставить свои конечности при себе, а не вцепиться, если не в горло, так хотя бы в руку, банально запихнув обоих на заднее сиденье, чтобы увезти, куда удобно уже мне самому.

– Да. Верно, – сосредотачиваюсь непосредственно на девушке. – В машину садись, – добавляю пока еще в предложении.

– Нет, – выдыхает она, отступая к дверям.