Невыносимый опекун

— Уверены? — напряглась я, все еще надеясь, передо мной соседка из квартиры снизу, которую посреди ночи разбудили громкие стоны.

— Ты его племянница, — она улыбнулась еще шире. — Бенедикт много рассказывал о тебе.

— А вы…

Как никогда в жизни я боялась услышать ответ.

— Я Брук, — навязчивая ладонь протянулась ко мне, ожидая пожатия. — Его невеста.

[1] Один из самых высоких небоскребов Сиднея.

(Не) верное решение

Не знаю, откуда у меня взялись силы улыбнуться.

— Он появится только вечером, но вы можете его подождать, — непринужденно заявила я, подавив желание вцепиться ей в волосы.

Блондинка изобразила ответное радушие, но войти отказалась.

— Просто передай, что я заходила.

Помахав на прощание кончиками пальцев и продемонстрировав тем самым кольцо с крупным бриллиантом — вот же стерва! — ненавистная гостья удалилась.

С бешено колотящимся сердцем я прикрыла дверь и едва не сползла по стене. Надуманная идиллия о нашем прекрасном будущем в один миг обрушилась от удара жестокой реальности. Блейк помолвлен. И даже не потрудился сказать мне об этом!

Всхлипнув, я попыталась удержать рвущиеся наружу слезы. Вместе с накатившим отчаянием меня не отпускала досада, медленно перерастающая в ярость.

Какого черта он молчал? Неужели так сложно было предупредить о существовании невесты? Я бы все равно от него не отказалась, но при этом была бы готова к удару и не чувствовала себя обманутой идиоткой!

Кое-как дойдя до дивана, я оперлась на его спинку и впилась ногтями в дорогую ткань. Хотелось не просто расцарапать — разорвать к чертям. Взять нож и искромсать им каждый угол в квартире, от плотной обивки мебели до тончайших штор. Разбить посуду и зеркала. Достать из холодильника соевый соус и залить им стены. Что угодно, лишь бы не глотать обиду молча. Я даже была готова устроить истерику в соцсетях, чтобы ее растиражировали СМИ, если бы не единственный сдерживающий фактор — обещание, в запале данное Блейку.

Я даже дышать не буду без твоего разрешения.

Хоть оно и прозвучало с пафосом, суть не менялась. Блейк не простит очередного скандала. И пока оскорбленное достоинство с воем взывало к мести, терпение умоляло остыть и все хорошенько взвесить.

— Сукин сын, — простонала я, снова и снова опуская кулаки на ни в чем не повинный диван. — Ненавижу тебя!

Затуманенный взгляд бродил по периметру гостиной, выхватывая мелкие детали, пока не зацепился на небрежно сброшенный пиджак на одном из кресел.

— Тебя и твой проклятый Бриони! — встрепенулась я, полная решимости выкинуть из окна содержимое чемодана Блейка.

Порадую австралийских бездомных, а он пусть закупается заново.

Стремглав ворвавшись в спальню, я распахнула дверцы гардероба и принялась вытаскивать из него вешалки с костюмами. Некстати проснувшаяся совесть напомнила, что сейчас не время для незапланированного шоппинга, и весь свободный бюджет лучше бы пустить на благо фирмы, но я проигнорировала доводы, выдвинув свой:

— Раз нашлись деньги на кольцо для этой слащавой сучки, найдутся и на одежду, — я сгребла вещи в охапку и потащила к балкону.

Преодолев половину гостиной, я остановилась, чтобы поудобнее перехватить расползающийся ворох ткани, и осознала — выбросить недостаточно. Костюмы просто поваляются на земле, и не факт, что их вообще кто-нибудь заберет. Да и Блейк без проблем сможет вернуть весь свой дизайнерский хлам обратно в квартиру.

Кинув одежду под ноги, я заметалась в поисках ножа.

— Нет, дядя Шрам, ты их больше не наденешь, — прошипела я, с грохотом шаря в ящиках и на полках в кухне.

Первыми по руку попались ножницы. Отлично, сойдут и они.

Со злостью вонзая лезвия в дорогой кашемир, я кромсала его до треска ниток, но долгожданное облегчение все не наступало. В горле застрял сухой комок, пальцы дрожали от злости, по щекам катились крупные слезы — меня даже после смерти мамы так не трясло.

Господи, почему по-прежнему тяжело? Должно же было попустить!

Клочья ткани летели во все стороны, засыпая пол почерневшей трухой. Стиснув зубы, я продолжала орудовать ножницами:

— Ты пожалеешь, что сделал мне больно. Пожалеешь!

Отбросив последний изувеченный пиджак, но так и не почувствовав эйфории, я спрятала лицо в ладонях и разрыдалась в голос.

Обида опустошила меня. Растоптала. Изрезала на клочки — как я костюмы. И избавиться от нее было непросто.

Не забыть.

Не простить.

Не принять как данность.

Усевшись на полу у окна, я до темноты бесцельно следила за движением в гавани, где медленно и степенно скользили крупные суда и мелкие яхты, оставляя за собой белесый пенный след. Обгоняя их, мимо проносились катера, подскакивая на волнах. По непривычно свободному мосту мчались автомобили. Город жил привычной жизнью, а я… Я оплакивала очередную несбывшуюся мечту.

Говорят, можно бесконечно смотреть на воду, и это снимает напряжение, но я не могла успокоиться. Хотелось плакать и кричать одновременно.

В таком состоянии меня и застал Блейк.