Невыносимая любовь

Линли махнул рукой, предлагая мне опуститься на один из двух железных стульев. Мы сели, лицом друг к другу, за пластиковый стол с узором кругов от кофейных кружек. Мой холодный стул был жирным на ощупь. Обрезанная бутылка от кока-колы служила пепельницей. Рядом в ложке свернулся использованный пакетик чая. Это запустение было лаконично в своем вызове: кому ты тут собирался жаловаться?

Я подал жалобу, Линли в конце концов позвонил мне, и я рассказал ему, в чем дело. Тогда я не мог определить, полный ли он тупица или хоть что-то соображает. У него был характерный сдавленный голос, который используют комики, пародируя бюрократов. Пока что Линли производил впечатление слабоумного. С другой стороны, он еще сказал не так много. Даже сейчас, открыв папку, он не произнес ни «с добрым утром», ни «что тут у нас», ни «так-так» или «гм-гм». Только воздух с электронным свистом вырывается из волосатых ноздрей. Я подумал, что в такой тишине свидетели и подозреваемые рассказывают гораздо больше, чем намеревались, потому молча смотрел, как он просматривает свои заметки – пару страниц, исписанных наклонными заостренными буквами.

Линли поднял глаза, но даже не взглянул мне в лицо. Его взгляд остановился где-то на уровне моей груди. Только набрав воздуха, чтобы заговорить, он скользнул по мне своими маленькими серыми глазками.

– Итак, вы подвергаетесь преследованию и угрозам со стороны этого человека. Вы об этом сообщили, но не получили удовлетворительного ответа.

– Именно, – подтвердил я.

– Преследование заключается в?..

– Как я уже говорил, – начал я, пытаясь прочесть его записи, лежавшие вверх ногами. Он что, не слушал меня? – Он посылает по три-четыре письма в неделю.

– Непристойные предеюжения?

– Нет.

– Оскорбления?

– Не совсем.

– Значит, что-то на тему секса.

– Нет, секс тут ни при чем. Это одержимость. Он помешался на мне. Не может думать ни о чем другом.

– Он звонит вам?

– Больше нет. Только шлет письма.

– Он в вас влюблен.

– Он страдает от заболевания, известного как синдром де Клерамбо. У него мания. Он думает, что я все это начал, убежден, что я поощряю его тайными знаками...

– Вы психиатр, мистер Роуз?

– Нет.

– Значит, гомосексуалист.

– Нет.

– Как вы познакомились?

– Я уже рассказывал. Несчастный случай с воздушным шаром.

Он перевернул страничку своих заметок.

– У меня, кажется, на этот счет ничего не записано.

Я вкратце описал ситуацию, а он слушал, подперев руками свою тяжелую симметричную голову, но так ничего и не записал. Когда я закончил, он спросил:

– С чего все началось?

– Он позвонил посреди ночи.

– Он сказал, что любит вас, и вы повесили трубку. Вы, должно быть, расстроились.

– Забеспокоился.

– И обсудили все с женой.

– На следующий день.

– Почему не сразу?

– Мы очень устали, и морально и физически.

– И как она реагирует на все это?

– Она расстроена. Наши отношения сильно испортились.

Линли поглядел вбок и значительно поджал губы.

– Скажите, она когда-нибудь злилась на вас из-за этой истории? Или вы на нее?

– Наши отношения стали довольно натянутыми. До этого мы были совершенно счастливы.

– Вы состоите на учете у психиатра, мистер Роуз?

– Нет, и никогда не состоял.

– Стресс на работе, что-нибудь в этом роде?

– Ничего подобного.

– Журналистика – достаточно жесткий бизнес, разве нет?

Я кивнул. Линли и его любопытное круглое лицо начали вызывать во мне отвращение. В наступившей тишине я произнес:

– У меня есть веские основания полагать, что этот парень способен стать опасным. Я обратился в полицию за помощью.

– Вот и правильно, – сказал Линли. – Я поступил бы точно так же. Пора уже, кажется, ужесточить законы, касающиеся подобных случаев. Значит, он стоит возле дома, а когда вы выходите, пристает к вам.

– Так и было. Последние дни он просто стоит там. Если я пытаюсь с ним заговорить, он уходит.

– Значит, фактически... – Он умолк и заглянул – или только сделал вид – в свои записи. Забормотал себе под нос: – Значит, преследование, ага... – Потом заинтересованно обратился ко мне: – А как обстоит дело с угрозами?

– Я выписал некоторые его высказывания. Они не слишком прямолинейны. Читать надо очень внимательно.

Дежурный инспектор Линли погрузился в чтение, и, пока глаза его были опущены, я вглядывался в его лицо. Гадливость вызывалась не бледностью, а распухшей нечеловеческой геометрией овала лица. Почти идеальный круг с пуговкой носа в центре дополнялся белым куполом лысины и изгибом жирного подбородка. А сам круг располагался на поверхности слегка деформированной сферы. Лоб выпирал, щеки вспучивались сразу же под маленькими серыми глазами, а продолжалась дуга синеватой гладкой выпуклостью между носом и верхней губой.

Он отбросил мои страницы на стол, сцепил пальцы на затылке, пару секунд изучал потолок, а потом взглянул на меня почти с жалостью.

– Если говорить о преследователях, мистер Роуз, то ваш Перри – божий одуванчик. Чего же вы хотите от нас? Чтобы мы его арестовали?

– Я хочу, чтобы вы осознали глубину его заблуждений и разочарование, которое становится все больше. Он должен понять, что ему не все позволено.