Невыносимая любовь

Джо объясняет ей, что его устаревшие знания в математике больше не являются проблемой, ведь теперь это может взять на себя компьютер. Кларисса видела Джо за работой и знает, что физику-теоретику, как и поэту, кроме таланта и хорошей идеи нужен лишь острый карандаш и листок бумаги – ну или мощный компьютер. Если он так хочет, он может прямо сейчас отправляться в свой кабинет и «возвращаться в науку». Факультет, профессора, единомышленники, должность, которые, как он говорит, ему нужны, на самом деле лишь защищают Джо от провала, потому что его никогда не пустят обратно. (Сама Кларисса уже порядком устала от всех университетских атрибутов.) Она надевает поверх белья халат. Его снова потянуло к безумным прошлым целям, потому что он расстроен – воскресное происшествие и в нем все перевернуло. Беда рассудительного и осторожного Джо в том, что он не принимает в расчет собственные эмоции. Кажется, Джо не понимает, что его аргументы не что иное, как бред, что у него помрачение ума и истинная причина в другом. Поэтому он так уязвим, но сейчас она не чувствует в себе сил, чтобы опекать его. Джо, как и она, достиг в трагедии с Логаном предела бесчувственности, но еще не подозревает об этом. Только ей хочется спокойно полежать в горячей мыльной воде, а ему – изменить свою жизнь.

Вернувшись в ванную, она добавляет в горячую воду немного холодной, а также пихтового масла и соли с запахом сирени и, поразмыслив, еще и подаренную крестницей на Рождество эссенцию. Ее, как гласит этикетка, использовали еще древние египтяне, чтобы, принимая ванну, наполняться мудростью и внутренней гармонией. Она выливает весь флакон. Джо опускает на унитаз крышку и садится на него. Их отношения вполне позволяют выразить желание побыть одному без дополнительных объяснений, но его настойчивость сдерживает ее. Особенно сейчас, когда он снова говорит о Перри. Погрузившись в зеленую воду, Кларисса заставляет себя полностью сконцентрироваться на том, что говорит Джо. Полиция? Ты звонил в полицию? Он оставил тридцать три сообщения? Но, придя домой, она видела на счетчике ноль. Он говорит, что все стер, и тогда Кларисса от удивления садится в ванне и пристально смотрит на него. Ее отец умер от болезни Альцгеймера, когда ей не было и двенадцати, ее всегда страшила перспектива жить с человеком, который сходит с ума. Именно поэтому она выбрала рационалиста Джо.

Что-то в ее взгляде, или в том, как внезапно напряглась ее больная спина, или в том, как от удивления приоткрылся ее рот, заставляет Джо запнуться на слове «феномен» и замолчать, после чего он спрашивает более мягким тоном:

– Что случилось?

Не сводя с него глаз, она говорит:

– Ты не умолкаешь с тех пор, как я вошла. Сбавь обороты, Джо. Сделай пару глубоких вдохов.

Его готовность немедленно выполнить ее просьбу выглядит очень трогательно.

– Как ты себя чувствуешь?

Глядя в пол перед собой, он кладет руки на колени и на выдохе громко произносит:

– Я в смятении.

Она ждет, что Джо продолжит, пояснит свою мысль о смятении, но он ждет, что скажет она. Они слушают аритмичное постукивание трубы с горячей водой, спрятанной за ванной. Кларисса произносит:

– Знаю, я уже говорила об этом, так что не сердись. Но, может быть, ты все же делаешь из мухи слона в истории с этим Перри? Может, проблемы-то и нет? Может, стоит пригласить его на чашку чая, и он навсегда отвяжется? Причина твоего смятения не в Перри, он лишь симптом.

Пока Кларисса говорит все это, она думает о тридцати стертых сообщениях. А может быть, Перри или такой Перри, каким описывает его Джо, вообще не существует. Она чувствует озноб и снова погружается в воду, продолжая смотреть на Джо.

Он долго обдумывает ее высказывание.

– Симптом чего именно?

Холодок настороженности, прозвучавшей в последнем слове, заставляет ее смягчить тон.

– Ну, я не знаю. Старых грустных мыслей о том, что ты больше не занимаешься наукой.

Она надеется, что дело действительно в этом.

Он снова старательно обдумывает услышанное. От ее вопросов он неожиданно устал. Он был похож на ребенка, безнаказанно засидевшегося, пока она принимает ванну, хотя ему давно пора в постель. Он говорит:

– Можно взглянуть на это и по-другому. Я попал в дурацкую ситуацию и никак не могу с ней справиться. Я вне себя и потому начинаю думать о работе, о той работе, которой я должен заниматься.

– Но почему ты считаешь, что с этой ситуацией нельзя справиться? С этим парнем, я имею в виду.

– Я же тебе только что объяснял. Я пытался с ним поговорить, и он, почти не шевелясь, простоял у меня под окнами семь часов. Он звонил весь день. В полиции говорят, это не их случай. И что прикажешь мне делать?