Невская битва. Солнце земли русской

— Что происходит?

— Боюсь, нам крышка! — дико осклабился в ответ Гюнтер. — Они побеждают. Пауль фон Ракк двинул вперед свои эстонские полки, но едва ли трусливые эсты способны на что либо, кроме ловли рыбы. Пожалуй, нам скоро следует подумать о том, как бы унести ноги.

Услышав такое, шпильман поспешил расстаться с фон Моронгом и стал пробовать окончательно выбраться из смертельно раненой свиньи. И ему почти удалось это, но вдруг он вновь оказался в гуще войска, но теперь уже — войска бегущего, пятящегося, топчущего самого себя. Обезумев, люди готовы были колоть и бить друг друга, лишь бы поскорее унести себя отсюда. Оказалось, что эстонцы фон Ракка, едва вступив в сражение, и впрямь дрогнули, побежали, окончательно разрушили немецкий строй и, отколов от него значительную часть, тащили немцев теперь куда-то вбок и назад, к берегу, в сторону узкого пролива между верхним и нижним Пейпусом.

С ужасом Люсти-Фло вспомнил слова вицемейстера о том, что там — самое опасное место, там можно провалиться под лед. Но толпа волокла его за собой, и он ничего не мог с этим поделать, разве что только постараться выскочить поперёд бегущей толпы, ибо на нем не было тяжелых доспехов, лишь легкая кольчужка, и он мог успеть проскочить впереди всех до того, как они провалятся. «Дрогнули эсты… только бы лед не треснул… в ужасе немцы бежали… льдины под ними трещали… храбрые в наступленье — жалкие в отступленье… им бы всем сбросить доспехи, но времени нет на доспехи…» — стучало в мозгу у хрониста. Рифмы рождались сами собой, вились, как мошкара, гасли и осыпа́лись.

И он наконец выбрался из общего строя и бежал впереди всех. Оглянувшись, он мельком заметил, что среди бегущих и оба брата фон Бранау, и фон Моронг, и фон Вайнененде, и даже Вильгельм фон Скрунд, который, помнится, был почти в самой середине свиного зада, около датчан.

«С мыслью одною — дойти бы до твердого брега… Очень хотелось бы отдыха и ночлега… Лишь бы уйти живым, живым, живым!.. Хочется жить, очень хочется быть живым!..»

Впереди он увидел берег, а на берегу стояли люди, и эти люди что-то кричали, размахивая руками, а между людьми на берегу и бегущим немецким войском по льду шли русские монахи, спеша куда-то, дикость какая-то!.. Или это уже потустороннее видение? Вот монахи встали, обратились лицом к Петеру. У одного в руках была икона, у другого — зажженная лампада. Конечно, это видение! Расстояние между ними стремительно сокращалось, а сзади уже слышался топот коней, на которых с поля битвы улепетывали храбрые рыцари ордена Дома Святой Марии Тевтонской… И вдруг — кр-р-р-рак! Чудовищный треск, хруст, стон огласил окрестности, и, оглянувшись, Люсти-Фло увидел, как бегущее за ним следом воинство проваливается под лед озера Пейпус. Крушение льда мгновенно добралось до ног шпильмана, и он не успел отпрянуть — в следующий же миг очутился в ледяной воде. От неожиданности и внезапного мокрого холода зашлось дыхание. «Вот как закончился этот свадебный ужин… Незачем утопленнику бояться, что окажется он простужен…» — весело и глупо мелькнуло в голове сочинителя. Даже легкая кольчуга потянула его на дно, и он с величайшим трудом, любя жизнь, все же выбрался резкими рывками на поверхность воды, хотел заорать, но не мог даже вдохнуть — такой мощной судорогой свело ему легкие. В глазах все стало сначала ярко-голубым, потом синим, потом лиловым. Он подобрался к краю льдины, схватился за ледяной обрыв, из последних сил стал подтягиваться. «Смерть приходит вот так… Станет тихо вот так… И вот так, вот так…» Кто-то подхватил его под локти и стал тащить из воды на лед. Он глянул и увидел двух русских монахов…

Глава двадцатая БЛАГОДАТНЫЙ ОГОНЬ

По благословению архиепископа Спиридона молчальник монах Роман и священник Николай шли вокруг битвы с крестным ходом. Впереди шел Николай, неся перед собою старинный образ Святого Георгия Победоносца. Роман двигался за ним следом, стараясь глядеть только на огонек лампады, чтобы, не дай Бог, внезапный порыв ветра не загасил ее. Но никакого ветра, слава Богу, не было, так только — легкие ветерки гуляли над Чудским озером в этот час позднего утра, приближающегося к полудню.

Сей храбрый и на редкость малочисленный крестный ход двигался по следу Александровой конницы, только что ударившей немецкому войску в бок, но в какой-то миг Роман сообразил, что Николай может увлечься и по следу Александра дойти до самой битвы. Он дернул его сзади за легкий тулупчик, надетый поверх подрясника, и направил в сторону от места сражения.

— И то верно, — сказал Николай, поворачивая. — Спиридон-то велел нам стороной всё обойти. Только вот одно плохо — владыка не сказал, что нам петь нужно при нашей ходьбе. Псалмы или что иное. Как ты думаешь, Романе? Молчишь? Ну ты, вероятно, в душе поёшь. А мне что петь? «Воскресение Христово видевше…» — рано, Пасха еще нескоро. А! Вот что я буду — «Спаси, Господи, люди Твоя». Правильно? Она же о победе.

Он оглянулся на Романа, и Роман кивнул ему. Взбодрившись, отец Николай запел густым голосом: