Невская битва. Первый подвиг Александра

— Что вече? Пока его соберём, пока бояре речи держать станут, время упустим. Уйдёт князь, как есть уйдёт!

Нашлись такие, что тоже слышали о Владимире. Пестрим и остальные на них чуть не с кулаками:

— Почему молчали?!

Стали советоваться, что делать. Решение пришло вмиг:

— Идти в Городище, самим от народа просить Александра Ярославича не покидать Новгород. Не может Невский вот так город бросить! Нет, не может!

— Живым щитом на пути встанем, не отпустим князя Александра Невского из Новгорода!

— Лучше бояр всех, противных ему, погоним!

— Пусть только скажет, кого...

Хорошо, что никто из бояр да онаньевских прихвостней по пути не попался, не то не сносить им головы, забили бы.

К людям, шагавшим в сторону Городища, присоединялось всё больше и больше горожан. К самому княжьему двору подошли уже такой толпой, что и веча не надо, все здесь. Только бояр не было, да их никто и не звал.

В трапезную, где заканчивала обед княжья семья, вошёл встревоженный гридь. Князь поднял голову:

— Что?

— Там, княже, от Новгорода толпа ко двору подходит. Велишь запереть ворота?

— От Новгорода? Нет, впустите.

О господи! Что ещё случилось? От этого города всего ожидать можно, вчера готовы были подчиняться княжьей власти, а сегодня и погнать могут, с них станется. Александр заторопился во двор.

В ворота и впрямь входили новгородцы, оттеснив стражу, не рискнувшую сопротивляться многому числу людей. Заполонили уже всё пустое пространство, но ещё шли и шли. Последние так и остались за воротами. Александр стоял на верхней ступеньке крыльца в тёмно-зелёном кафтане почти без шитья, ведь собирался в дорогу. Он был без корзно и шапки. Новгородцы остановились в шаге от крыльца, но не кричали, не требовали, наоборот, вдруг заломили шапки. Князь спросил первым:

— С чем пришли?

Передний рослый мужик, Александр вспомнил, что это кузнец со Словенской стороны Пестрим, попросил:

— Дозволь, княже, слово молвить?

— Говорите, — подивился такой обходительности Александр. Если и выгоняют, то странно, уж больно ласково. Слуга успел подойти, ловко накинул корзно и закрепил его на правом плече красивой золочёной фабулой, подал в руки шапку, отделанную соболем.

— Ты, княже, не в обиду будет сказано, из Новгорода ехать собираешься?

— Еду, — продолжал изумляться Невский.

— Княже, Александр Ярославич, не бросай Новгород! Ежели тебя бояре обидели, только скажи, мы их за бороды сюда притащим.

— Да не бросаю я!

Пестрим недоверчиво переспросил:

— Так ведь едешь из Новгорода?

И тут двор услышал раскатистый хохот новгородского князя:

— Еду! Только за помощью. Великий князь Ярослав Всеволодович обещал, вся Низовская земля поможет. И суздальские полки пойдут, и князь Андрей переяславльскую дружину приведёт. Решил сам съездить посмотреть.

Пестрим снова попросил:

— Александр Ярославич, не бросай Новгород, не сироти, Христом Богом просим. Если повинен пред тобой кто будет, прямо народу скажи, любого на берёзе вздёрнём, если за дело. Челом бьём.

— А чего ж вы все пришли, могли кого одного-двоих прислать? — Невский просто не мог дольше молчать, а что сказать, не знал.

— Да мы решили тебе заслон людской поставить, чтоб уехать не смог.

У Александра перехватило горло так, что и слова не вымолвить. Едва себя пересилил, чуть хрипло велел:

— Ступайте. Скажите в городе, по делу еду. Вернусь скоро.

Новгородцы передавали друг дружке:

— За помощью князь едет...

— Не оставляет Новгород...

— Не осиротеем...

Попятились, так и выходили со двора спинами, казалось кощунственным повернуться к любимому князю спиной. В нешироких воротах толпились довольно долго, но Александр ждать уже не стал. Обернулся. Сзади стояли мать, жена, тысяцкий и ещё много кто. Княгиня Феодосия улыбалась, едва сдерживая слёзы счастья:

— Саша, любит тебя Новгород.

Тот смущённо отмахнулся:

— Любят, пока нужен.

Но и его глаза тоже блестели от непрошеной влаги. По лицу жены невозможно было понять, о чём думает. Бледна, видно, снова мутит, только хотел спросить, как она, тут вмешался тысяцкий:

— Ехать, княже, пора.

Александр кивнул:

— И то верно, припозднились.

Круто развернувшись, молодая княгиня ушла к себе в ложницу. Со всеми говорил, только не с ней! Было до слёз обидно, все его любят, всем он нужен, а про них с сынишкой да будущим ребёнком словно забыл.

Нет, князь забежал попрощаться, подхватил на руки Васеньку, поцеловал в обе щеки, потом обнял Александру, тоже трижды поцеловал:

— Жди, не на рать иду, вернусь скоро. Не беспокойся и себя береги.

И убежал. А раньше всё «ясынька, ясынька»... Княгиня уже ненавидела Новгород, забиравший у неё мужа, ненавидела его походы и дружину, его бесконечные дела.

Заметив покрасневшие глаза невестки, княгиня Феодосия поспешила поговорить с ней: