Невольница: его добыча

Сердце бешено колотилось, угрожая разбиться о ребра. Мне было почти больно. Я смотрела на Ларисса, не понимая, что отвечать. И нужно ли отвечать. Он знает все. Наверняка знает и просто наблюдает, как далеко я смогу зайти. Этот демон знает все. Недаром Вирея назвала его умным и хитрым. Интересно… взыскал бы де Во с Ларисса за мой побег? От этой мысли стало чуточку теплее. Я изо всех сил старалась не потерять хладнокровие, чтобы не наделать еще больших бед. Господин управляющий хочет поиграть в правдивые ответы? Что ж, он их получит. Я подняла голову и смело посмотрела в золотистые глаза — терять мне все равно нечего.

— Госпожа угрожала мне.

Полукровка поднял бровь. По его лицу невозможно было догадаться, о чем он думает. Я знала только одно: нельзя верить ни глазам, ни словам. Все морок и ложь.

— Каким же образом?

Я смотрела все так же прямо и открыто:

— Сказала, что я  отнимаю у нее мужа. Что она найдет способ избавиться от меня, если он ко мне не охладеет.

Ларисс молчал, поджав красивые губы. На темном лице по-прежнему не было ни тени эмоций. Я ни на миг не надеялась, что он верит мне: гораздо проще заморочить голову его брату. Он больше ничего не спрашивал — просто разглядывал, и от этого скребущего взгляда хотелось бежать без оглядки, но я терпела. Это проверка на выдержку, на крепость нервов, которые уже были совсем ни к черту. Едва ли полукровка стал бы тратить столько времени на оппонента, которого считал недостойным себя. Спасибо, господин управляющий — бесконечно ценю и польщена. Но я предпочла бы иметь разум Маноры, чтобы он ничего не ждал от меня.

 Когда я вышла из кабинета, меня била дрожь: если осталась крохотная вероятность, что Ларисс не знает о предложении Виреи — это будет чудом. Но, что он сделает в этом случае? Что сделает, если поверил, будто Вирея решила убить меня? Запрет? Приставит охрану?

Какая же я дура!

Я вбежала в свою комнату, размазывая слезы по лицу. Закрыла дверь и прижалась спиной к стене, сползла на пол, не сдерживая беззвучные рыдания. Я на миг поверила в счастливый исход лишь за тем, чтобы теперь оплакать эту глупую веру. Он не позволит мне сбежать. Не позволит умереть. Запрет, посадит на цепь, но не даст сделать лишнего шага до тех пор, пока его проклятый брат не вернется. И вновь начнется этот ужас. При мысли о ребенке меня передернуло. Я гнала ее, как самый воспаленный кошмар. Я толком не понимала, что такое дети, дети всегда были чужими, но я точно знала, что ни за что не брошу свою плоть и кровь. Буду навечно привязанной к этому проклятому дому. Я буду готова на все ради возможности видеть его.

Я шагала туда-сюда вдоль окна, беспомощно обнимая себя, кутаясь в накидку. Меня колотил озноб, воображение порождало новые и новые страхи. Только бы не наделать очередных ошибок.

На следующее утро я пошла в сад намного раньше, чем было условлено. Я запретила себе даже думать о том, что Вирея хочет меня обмануть. О том, что Ларисс знает все. Пусть смотрит и радуется моей глупости. Я бродила по дорожкам, нарезала круги вокруг фонтана — Вирея не пришла. Не пришла и на следующий день. Предсказуемо, но я была благодарна хотя бы за глупую ничтожную надежду. За иллюзию надежды.

Остался один день — одно-единственное завтра. Я присела на бортик фонтана, погрузила в воду ладонь, наблюдая, как солнце отбрасывает сквозь воду радужные блики. Здесь, пожалуй, по колено… Я как-то слышала о том, что в воде можно утонуть, но никогда не верила в это, потому что не догадывалась, что бывает столько воды. Ее будет достаточно, если лечь на мозаичное дно. Толща укроет с головой, перекрывая доступ кислорода. Важно лишь не вставать…

Я не могла предположить, хватит ли у меня на это сил, но эта вода сейчас едва ли не единственный способ прервать жизнь, ставшую кошмаром.

— Тебе так полюбилось это место?

Я вздрогнула и отдернула руку, поднимая в воздух сноп ослепительных искр. Ларисс сидел на бортике рядом и не отрывал напряженных глаз от моего лица. Я так задумалась, что не увидела его отражение в чистой глади воды.

— Дома я никогда не видела столько воды, — голос предательски дрогнул. Это наверняка не укрылось от внимания полукровки.

Он внимательно посмотрел на воду, на меня. Готова поклясться, он знает, о чем я думала. Да он почти насмехался, всем своим видом заявляя, что мне не удастся даже это.

— Это не значит, что нужно часами просиживать на солнце — ты испортишь лицо.

Я опустила голову. Какая трогательная забота.

— Кажется, ты с Норбонна, не так ли?

Я кивнула, холодея от его вкрадчивого голоса:

— Мы привычны к солнцу.

— Они. Мне понадобилось много времени, чтобы свести желтизну с твоего лица. Ты высокородная имперка, не забывай об этом.

Я покачала головой:

— Я всего лишь рабыня…

— По собственной глупости.

Ну да, сейчас он опять разольется благодушной тирадой о том, что я могу быть хозяйкой этого дома и единственной любовью его проклятого брата. Что б он провалился вместе с домом и братом!

— Пусть так. Глупость хотя бы принадлежит мне. И только мне. Надеюсь, уж хотя бы глупость вы мне оставите, господин управляющий?