Невольничий караван

По дороге друзья почти не разговаривали, и если делали это, то шепотом, чтобы не услышал Абдулмоут. Он все время старался держаться вблизи от своих пленников, хотя делал вид, что не обращает на них никакого внимания. Поперек живота он повесил ружье Шварца, а его револьвер заткнул себе за пояс. По тому, как он поминутно хватался за это оружие — то поглаживал рукоятку револьвера, то с видимым удовольствием снимал ружье и озабоченно разглядывал его дуло — видно было, как он гордится своей новой добычей. Часы, кошелек и остальное имущество Шварца он тоже забрал себе, а из его седельной сумки выглядывала подзорная труба.

Дорога все время вела в гору, местность вокруг была однообразной и пустынной. Впереди маячили унылые очертания Памбиза. Когда караван достиг подножия гор, солнце уже стояло на горизонте, и всадники спешились, чтобы помолиться. Эти варвары молились Богу перед тем, как совершить свое кровавое дело! Эмир тоже встал на колени, несмотря на мешавший ему шабах. Его примеру последовал и Шварц, отчасти по истинному велению сердца, отчасти для того, чтобы липший раз не восстанавливать против себя мусульман и отдохнуть от надоевшего «хомута».

Солнце село, и ловцы рабов двинулись дальше. С наступлением темноты Шварц совершенно перестал ориентироваться и замечал только, что путь ведет то по холмам, то по узким долинам. Изредка проходили мимо болот, и тогда мириады жигалок поднимались от воды и устремлялись вслед за караваном. Шварц и эмир чувствовали, как они впиваются им в тело, но не могли их отогнать: руки были связаны.

На небе стали появляться звезды, и при их свете идти стало легче. Время от времени какой-нибудь из разведчиков возвращался назад и вполголоса докладывал о чем-то Абдулмоуту. Наконец, когда до полуночи оставалось около часу, Раб Смерти приказал всем остановиться.

Как Шварц ни напрягал зрение, никакой деревни впереди он не смог разглядеть. Солдаты из авангардного отряда приходили и уходили, командующий негромко отдавал какие-то распоряжения. Все ездовые и вьючные животные были согнаны в одно место и оставлены там под присмотром нескольких сторожей. Солдаты разделились на маленькие группы и постепенно исчезли в ночи, так что в конце концов около пленников, которых давно отвязали от их вола, остался только Абдулмоут с десятком своих людей.

— Скоро вы увидите, как захватывают рабов, — сказал он, — все начнется через несколько минут. Но не думайте, что в суматохе вам представится возможность бежать: за вами будут следить, и при первом же шаге в сторону вы будете немедленно пристрелены!

У Шварца на душе скребли кошки; он думал не о себе, а о несчастных, ничего не подозревающих неграх, на которых должна напасть эта свора бандитов.

— Деревня находится близко отсюда? — спросил он, не особенно надеясь получить ответ.

Однако Абдулмоут неожиданно ответил:

— Да. Вы пойдете с нами до внешней ограды и увидите своими глазами, как мы захватим деревню.

— Нападение решено окончательно и бесповоротно?

— Аллах! А кто и с какой стати должен его отменить?

— Подумай, ведь эти сельские жители ничего тебе не сделали, и они такие же люди, как ты!

— Умолкни! — грубо оборвал его араб. — Я не для того тебя тут держу, чтобы выслушивать от тебя наставления! Эти черномазые — все равно, что скот. Они не умеют думать и чувствовать и лижут руку, которая их бьет. Скажи-ка мне, как обращаться с твоим ружьем. Я вижу, что оно гораздо лучше любого из наших ружей, но я не умею его заряжать.

— Ты собираешься стрелять из него по неграм?

— Ну да. А что еще ты мне прикажешь с ним делать?

— В таком случае можешь повесить его обратно! Я не хочу участвовать в убийстве невинных людей!

— Проклятый пес! Ты будешь меня слушаться или нет?!

— Я же сказал: нет!

— Я убью тебя!

— Давай-давай попробуй!

Абдулмоут одумался, отбросил ружье в сторону и сказал:

— Не сейчас. Ты получишь свое наказание позже. А теперь вперед!

Четверо солдат схватили шабах эмира и Шварца и потащили пленников в темноту, остальные тихо последовали за ними. Вскоре путь им преградило какое-то высокое сооружение, оказавшееся при ближайшем рассмотрении первой из двух колючих изгородей, окружавших деревню Омбула.

Всю дорогу сюда Шварц тщетно ломал голову в поисках средства оповестить негров о грозящей им беде. Единственный способ, который он видел, неминуемо должен был стоить ему жизни. Все же Шварц решил пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти несколько сотен людей.

— Я знаю, как спасти жителей Омбулу, — шепнул он на ухо эмиру.

— Как же? — так же тихо спросил тот.

— Очень просто. Я закричу изо всех сил, так что мой голос услышит вся деревня, и все спящие проснутся!

— Аллах тебя сохрани от этого! Ты отдашь свою жизнь и не спасешь при этом ни одного человека! Деревня окружена, и никто уже не сможет убежать отсюда. Твой поступок только увеличит беду, потому что лучше уж этим беднягам умереть во сне, не успев понять, что происходит.