Невместе

И в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что Тимур разбил не только все мои стены, но и все глупые мысли. Я ведь и правда считала, что у меня просто нет времени на отношения, потому что мужчина всегда забирает львиную его долю и требует слишком много внимания. А по итогу все совершенно наоборот. Мне самой хочется давать ему это внимание, самой всегда мало. И нет никакой постоянной готовки или беготни за ним, как за ребенком. Это скорее он за мной, как за маленькой, бегает, заботится, волнуется. И готовим мы чаще всего вместе, или вообще он заказывает что-то, освобождая от этой необходимости.

Вот так просто он ворвался в мой мир, разрушил в нем все, что можно было, а на руинах построил что-то совершенно новое и прекрасное.

И так хорошо мне во всем этом, что даже страшно. А как быть дальше?

Я не могу отделаться от мысли, что обманываю его. Мне нужно признаться в том, что я не смогу забеременеть, ведь это важно… Если бы он не любил и не хотел детей, я бы так не переживала. Но в нашем случае это не дает мне покоя. Я ужасно чувствую себя, не открывая эту часть души. Я смогу. Обязательно. Когда-нибудь точно смогу…

Мы спим, как всегда обнимаясь, а утром снова едем в школу. Сегодня я пригласила детей и их родителей на экскурсию, чтобы все посмотрели, в каком прекрасном месте мы будем учиться. Еще мне нужно будет обсудить со всеми новое расписание, попросить всех рассказать в школах о наборе новых групп и о том, что у нас добавится несколько языков для изучения в самое ближайшее время. Еще мне снова нужно будет переговорить с тремя потенциальными учителями, а потом готовиться к урокам, потому что завтра мы уже запускаем первые часы обучения.

Это такое волшебное чувство! Мечта, которой я жила с семнадцати лет, стала реальностью… Еще и так резко и неожиданно, что до сих пор одна мысль о том, что у меня есть своя настоящая школа, выбивает почву у меня из-под ног.

И снова все благодаря Тимуру! Боже, а как жить-то теперь, если вдруг этого невозможного мужчины в моей жизни вдруг не станет?..

Тимур встречает детей вместе со мной, это жуть как приятно, что он разделяет со мной дело всей моей жизни. Многие детишки обнимают меня, поздравляют и дарят цветы, а я с удовольствием обнимаю каждого в ответ, отдавая им частичку своей любви.

– Насколько сильно надо любить детей, чтобы выбрать эту профессию? – спрашивает он меня. Мы уже встретили всех учеников, поставили букеты в мой кабинет и теперь просто наблюдаем за тем, с каким энтузиазмом детвора носится по школе и все рассматривает.

– Очень сильно. На сто из десяти, – хихикаю я, когда он кивает. – Слишком очевидно, да? У меня есть младшая сестренка, Машка, люблю ее всем сердцем. Носилась с ней, пока была подростком, по собственному желанию. Обычно детей не допросишься, а я сама хотела…

– Ты будешь прекрасной мамой, – говорит он мне на ухо, обнимая одной рукой за плечи.

И это простая фраза. Милая где-то, приятная… Но не для меня. Меня словно окатывает ушатом ледяной воды от этих слов. Как будто в сердце вонзили кинжал и провернули его там пару раз в разные стороны. Вот так для меня ощущаются его слова.

– Что? – говорю, словно я не расслышала. Зачем переспрашиваю, не знаю, на автомате скорее, не отдавая отчета, что повторение этой фразы меня с легкостью может убить.

– Правда, Сань. Ты обожаешь детей, ты заботливая как никто другой, так еще и преподаватель. Найдешь подход к любому характеру. Та самая мама, о которой можно только мечтать. Ну при условии, что ты сама хочешь детей, конечно. – Он все еще хихикает, даже не подозревая, что делает со мной этим разговором. Мне прямо сейчас бежать отсюда хочется, закрыться дома и снова плакать. Я пыталась смириться с тем страшным приговором врача, правда. Я услышала эти слова слишком рано. Мне было всего семнадцать, и мне делали уже вторую операцию на яичнике. Кисты, кисты, кисты, чертовы кисты. А потом какая-то опухоль, хоть и доброкачественная, и снова проколы, операции, лекарства тоннами, капельницы бесконечные. А потом: «Вам, Александра, мамой стать не дано. Все эти операции, вмешательства, даже лекарства убили в вас возможность иметь детей. Не расстраивайтесь, такое случается».

Не расстраивайтесь… Абсолютно равнодушным тоном. А я выть в потолок хотела от услышанного. Потому что я, черт возьми, хотела детей. Двоих пацанов. И даже имена им уже придумала еще лет в четырнадцать, потому что всегда знала, что буду мамой. Хорошей мамой. О которой, блин, и правда можно только мечтать!

Но во мне убили радость этих мыслей, и теперь даже малейший намек на них вызывает внутри истерику, а снаружи скупые слезы. Я не смирилась. Не смогла. До сих пор не осознала, что никогда не буду мамой. Потому что это гораздо тяжелее, чем хоть кто-либо в мире может себе представить.

– Хочу… – отвечаю Тимуру на вопрос, хочу ли я детей, быстро стирая со щеки слезу. Я ведь правда хочу. Просто ну… не могу.

– И я хочу, Сашка, – прижимает он меня к себе крепче и целует в макушку. – И чтобы мама у моих детей была та, о которой только мечтать…