Невилл Чемберлен

Невилл же прибыл домой мрачный, но не смирившийся. Можно только предполагать, каких внутренних усилий и ран ему стоило все это, но воспитанное в столь сложных условиях чувство долга и ответственности не давало ему опускать руки. Чтобы как-то отыграться за Андрос и финансовые потери, он начал вникать в дела семейных фабрик, следил за жизнью рабочих и, как в начале карьеры его отец, стал понимать все эти тяготы и заботы, лично их наблюдая. Он не только занимался фамильным бизнесом, но и приобрел свой в 1897 году, присоединив к фабрикам семьи фирму «Хоскинс», занимающуюся выпуском металлических каркасов для кроватей. «Таким образом, из колониалиста я снова превращусь в провинциала»[50], — писал Невилл. И здесь его усилия дали наконец-то свои плоды, бизнес стал приносить доход, а сам он легко вжился в роль управляющего уже белыми рабочими. Он знал многих из них по именам, учредил им пенсионные выплаты, стал оплачивать больничные. И за те годы, что были посвящены бизнесу, младший Чемберлен оказался одним из немногих фабрикантов того времени, кто ни разу не столкнулся с рабочими забастовками.

Если еще в 1900 году в письме своему багамскому другу Альфреду Гринвуду Невилл замечал, что «не начал думать о политике, как о возможной для меня карьерной перспективе»[51], то все-таки социальное реформаторство его, очевидно, привлекало. Он стал изучать и муниципальные проблемы своего родного города, с которыми так или иначе сталкивался, в первую очередь как фабрикант. Все те же проблемы образования, здравоохранения, продолжительности трудового дня рабочих, их пенсий, социальных выплат были еще актуальны. К тому же заложенные Джозефом основы городских преобразований уже практически себя исчерпали, и к 10-м годам XX века в городе нарастало социальное недовольство. С 70-х годов XIX века население Бирмингема увеличилось практически вдвое, и это бросало новые социальные вызовы администрации города. Невилл, пока еще в качестве неофициального лица, субсидировал строительство больниц в Браме, вместе со своей сестрой Идой он специально посещал больницы Лондона, чтобы перенять опыт по их устройству, в том числе разбирался и в вопросах финансирования.

Политика же не муниципального, а имперского масштаба затрагивала младшего Чемберлена в тот период косвенно — через отца и старшего брата (Остин уже был младшим министром), а также через бизнес. Во время второй Англо-бурской войны (1899–1902) — главным идеологом которой считался Джозеф, министр по делам колоний, — Чемберленов и Неттфолдов, чьи фабрики занимались металлургическим производством, обвиняли в коррупции и в том, что они наживаются на войне. Обвинения эти удалось отбить, но старший Чемберлен все же вынужден был выйти из Кабинета министров, хотя и не этот фактор стал решающим.

Выйдя из Кабинета, Джозеф Чемберлен развязал себе руки и начал жесткую агитацию за введение «тарифной реформы» в Британии. Его доводы в поддержку протекционизма (временное ограничение ввоза импортных товаров с целью развития внутреннего производства) были убедительны, но были убедительны и доводы сторонников фритредерства (свободная торговля) — в условиях свободной торговли цены всегда будут ниже, а лишиться дешевого хлеба было не в интересах рабочих. В мае 1903 года старший Чемберлен произнес свою знаменитую речь о том, что необходимо создать экономические «договоры предпочтения и взаимности» с колониями и ответные тарифы в отношении стран, которые угрожали британским имперским интересам. Невилл начал активно вникать в эти политические разночтения и по вопросу протекционизма твердо занял позицию своего отца. Теперь он уже с готовностью выступал в дискуссионных клубах, защищая «тарифную реформу» Джозефа. Он видел и политический раскол тори, отмечая, что «старые консерваторы никогда не поддержат отца, даже если он возглавит партию»[52]. Но Джозеф Чемберлен уже не смог бы этого сделать.

К великому сожалению, вскоре его политическая карьера, блестящие перспективы которой уже были буквально в дюйме от него, прервалась. В июле 1906 года, когда праздновался его семидесятилетний юбилей, Джозеф перенес инсульт, поставивший крест на его занятиях политикой. В одной из последних речей старший Чемберлен презрительно произнес: «Англия без империи будет страной пятого ранга[53], существующей исключительно ввиду снисходительности ее более влиятельных соседей»[54]. Мир вступал в эпоху пышного расцвета империализма, что Джозеф наблюдал еще восемь лет, но не мог принять в этом участия, хотя и заложил основы для его становления. Ни Джозеф, ни сам Невилл, ни кто-либо другой в то время не могли даже предположить, что спустя пару десятилетий «тарифную реформу» завершит младший Чемберлен и что именно он возглавит Консервативную партию. В тот период старший сын Остин сочетался узами брака, и именно его невесте Айви Джозеф напишет о том, что «безусловно, Остин был лучшим из сыновей».