Невидимый враг

— До сих пор, мистер Комбей, я не имел удовольствия знать вас лично. Очень рад моменту с вами познакомиться и, кстати, выразить вам свою благодарность за удовольствие, доставленное мне чтением вашей книги об обезьянах земного шара.

— О, — скромно возразил Комбей, — великий ученый давно сказал, что человек происходит от обезьяны. Значит, занимаясь четверорукими, я занимаюсь культом предков. Но в данном случае я являюсь к вам не в качестве автора книги, а в качестве помощника директора тюрьмы Макари.

— Что-то случилось? — живо спросил Оллсмайн.

— Да. Печальный случай. Корсар Триплекс…

— Бежал? — вскочив с места, зарычал Оллсмайн.

— Убежал из жизни, — успокоил его Комбей. — Это — единственный способ бегства, который допускают эти стены.

— Значит, он умер?

— Да, он принял синильной кислоты. Вы знаете, мы не обыскиваем наших арестантов, оставляя им возможность самим исполнить то, что должно свершить над ними правосудие.

Но Оллсмайн уже не слушал. Он большими шагами ходил по комнате и вдруг, как бы приняв решение, проговорил:

— Будьте добры подождать меня, мистер Комбей, мы сейчас вместе с вами поедем в тюрьму. А вы, мистер Пак, оставайтесь здесь, через три четверти часа я вернусь, и вы мне будете нужны. — Он поспешно вышел из комнаты, но через несколько минут вернулся назад уже в пальто и шляпе: — Так подождите здесь, — еще раз сказал он Джеймсу.

И, схватив под руку мистера Комбея, он почти поволок его к выходу. Выйдя на улицу, он подозвал проезжавший мимо кэб, втолкнув в него мистера Комбея так, что тот едва не вылетел на противоположную сторону в дверцу, вскочил сам, едва не раздавив шляпу своего спутника, и дико закричал кучеру:

— Тюрьма Макари! Живо!

Кучер ударил по лошади, и кэб быстро помчался по улицам. Через четверть часа он остановился у ворот тюрьмы.

Все служащие высыпали навстречу. Оллсмайн приказал проводить его в камеру. Он сам ощупал труп врага и с радостью убедился, что этот враг уже не станет ему вредить. Эта радость выразилась в том, что он при отъезде расхвалил найденный им в тюрьме порядок и пообещал представить к наградам всех служащих.

После этого он снова сел в кэб и вернулся к себе. Всю дорогу он напевал арии и удивил кучера щедрыми чаевыми.

Тяжесть беспокойства, давившая его уже два месяца, теперь исчезла. Он был счастлив, а в дни счастья даже самые дурные люди становятся добрыми. Поэтому и Оллсмайн хотел быть добрым для всех. Самоубийство корсара было наилучшим исходом; на который он только мог надеяться. Этим устранялась перспектива суда, а с ней и возможность новых неприятностей и разоблачений для Оллсмайна. Все, таким образом, устраивалось к вящей выгоде начальника полиции, так что он мог с полным правом повторить знаменитую фразу грозного государя древности: «Труп врага всегда хорошо пахнет». Поэтому он в самом веселом расположении духа вернулся в свой кабинет, где его дожидался секретарь.

— Ну, вот и хорошо, что я вас заставил ждать, — вскричал он входя. — Нам теперь нужно поторопиться, чтобы скорее устроить похороны корсара Триплекса.

Голос Оллсмайна звучал такой сердечностью, какой Джеймсу ни разу еще не приходилось в нем замечать.

В глазах секретаря сверкнула молния.

— Как? Он действительно умер? — спросил он.

— Я сам видел его тело. Он увидел, что его партия проиграна, и освежился синильной кислотой, и боятся же эти негодяи виселицы! Ну, наконец-то мы от него отделались! Кстати, причина смерти вполне ясна, поэтому вскрытия не нужно. Так вы, пожалуйста, сходите в медицинскую академию и передайте господам дежурным врачам, что им нечего беспокоиться. А до вечера завтра мы его похороним. Да, пошлите нарочного в тюрьму, чтобы директор сделал все распоряжения на завтра. Ну, кажется, все.

Джеймс поклонился и вышел, прежде всего, он отправился в бюро и послал одного из чиновников в тюрьму, а затем сам прошел в медицинскую академию. Он шел быстро. На его лице отражалось такое удовольствие, что его остановил по дороге знакомый репортер:

— Что это вы рассиялись, господин Пак? Нет ли чего нового для газеты?

— Как же! Есть и очень важное!

— Что? Что такое?

— Трагическая смерть корсара Триплекса. Он умер сегодня утром. Но мне некогда. Если хотите, обратитесь за подробностями к администрации тюрьмы Макари.

— Благодарю вас. Бегу, бегу!

Джеймс посмотрел ему вслед и пошел дальше. В медицинской академии дежурный врач, которому он передал распоряжение начальника, выразил сначала сожаление, что анатомический театр лишится трупа, но потом прибавил, что синильная кислота изменяет ткани до неузнаваемости, а потому и жалеть особенно нечего.

Исполнив это поручение, Джеймс не пошел прямо домой, а отправился в торговый порт. Там он сначала прогуливался по набережной, вглядываясь в матросов и носильщиков, как будто кого-то искал. И вдруг его взгляд упал на трех матросов, ловивших рыбу сетью. Он подошел к ним и остановился в двух шагах от них. Те не обратили на него ни малейшего внимания. Джеймс огляделся по сторонам и, увидев, что на них никто не смотрит, тихо проговорил:

— Завтра вечером десять человек к Сентенниалю, дитя там.