Невидимый враг

Арман решил обратить свое внимание на Оллсмайна. Ловкими расспросами, истинная цель которых прикрывалась желанием ознакомиться с социальным, юридическим и административным порядками в Австралии, он ухитрился узнать, что Робер, как политический преступник, покусившийся на безопасность Англии, будет заключен в особом здании, специально построенном для преступников такого рода. От командира же судна Арман узнал о том, что это здание называется тюрьмой Макари. Эта тюрьма возникла из старой крепости, упраздненной с тех пор, как успехи артиллерии принудили современных Вобанов[7] видоизменить средства обороны. Бессильные против мелинитовых гранат стены этой крепости оказались, однако, вполне пригодными для заключения в них преступников. Старинные казематы с узкими бойницами, пробитыми в необычайной толщины стенах, исключали всякую возможность бегства.

Эти собранные отовсюду сведения были далеко не успокоительного характера. Они заставляли предполагать, что освобождение Робера невозможно. Поэтому, когда крейсер прибыл в гавань Сиднея, Арман имел очень озабоченный вид. Он по-прежнему с женой и будущей свояченицей остановился в «Сентенниал-Парк-Отеле» и тотчас же по прибытии отправился на улицу Парамата-стрит, чтобы, согласно пожеланию заключенного, поговорить с Джеймсом Паком. Тем не менее он не особенно рассчитывал на действенность вмешательства горбуна. Но ему даже не понадобилось входить в дом, у самого подъезда он встретил Джеймса Пака. Веселый и улыбающийся секретарь Оллсмайна еще издали стал ему кланяться. Эта встреча очень обрадовала Армана, так как он еще и сам хорошенько не знал, каким образом ему удастся наедине поговорить с Джеймсом, не возбуждая подозрений Оллсмайна.

— Здравствуйте, мистер Лаваред! — проговорил Джеймс, подходя к журналисту. — Какой у вас цветущий вид! Нечего и спрашивать, как ваше здоровье!

— Да, я совершенно здоров. А вы?

— Благодарю вас, я прекрасно себя чувствую.

— Но хотя я и здоров телом, но болен духом, — сказал Арман.

— Неужели?

— Уверяю вас. Если вы можете уделить мне несколько минут, то я готов объяснить вам, что именно меня беспокоит.

— Я к вашим услугам.

— Отойдем немного в сторону: я боюсь, что нас могут подслушать.

Легкая усмешка сверкнула в глазах Джеймса, но он не ответил ни слова и пошел с парижанином.

Пройдя несколько шагов, Арман свернул в боковую улицу и, уверенный, что его не увидят из окон отеля, решил приступить к исполнению просьбы Робера.

— У меня есть к вам поручение, мистер Пак, — начал он.

— Поручение? От кого?

— От корсара Триплекса.

— А! От корсара Триплекса? Того самого, которого мой искуснейший патрон изловил в Бримстонских горах?

— Именно.

— Что ж, вы не сомневаетесь в его подлинности? — спросил он слегка насмешливым тоном.

Лаваред взглянул на него с удивлением.

— Будем откровенны, мистер Лаваред. Я, конечно, вам очень благодарен, что вы взяли на себя исполнить это поручение, но вы напрасно беспокоились: я уже все знаю.

— Все?

— Без исключения! Я даже знаю, зачем вы ко мне пожаловали.

— Вы преувеличиваете.

— Нисколько.

— Докажите.

— Тюрьма Макари.

Арману оставалось только поклониться.

— Вы совершенно правы. Я хотел сообщить вам именно это название. Таким образом, желание заключенного исполнено.

— Да, отчасти. Но у него есть и другое желание.

— Какое?

— Выйти из тюрьмы!

— Ну да, конечно. Но я не думаю, чтобы это было так легко.

— А я вам скажу, что ваш кузен уже другого мнения.

— Уже? Значит, вы успели войти с ним в сообщение?

— И настолько хорошо, что ему известен срок, когда он выйдет из тюрьмы. Это будет послезавтра, а пока возвращайтесь домой и приготовьтесь следовать за тем, кого сейчас к вам пришлют.

И не дожидаясь ответа пораженного собеседника, Джеймс Пак повернулся на каблуках и тут же исчез за углом Парамата-стрит.

— Нет, — несколько очнувшись от удивления, проговорил Лаваред, — нет, никогда в жизни я еще не видел такого нагромождения тайн. Впрочем, — прибавил он с беззаботным жестом, — в этом нет ничего печального. Лучше-ка я пойду домой. Оретт и в особенности Лотия очень обрадуются тем новостям, которые я им принесу.

И, придя к такому решению, Лаваред быстро зашагал домой.

А Робер в то время, как происходил разговор его кузена с Джеймсом, садился в кэб в сопровождении двух полисменов. Карета покатилась по улицам старого Сиднея, потом по широким правильным авеню нового, и, наконец, остановилась у массивных ворот старой крепости. Тюремная стража в светло-серых мундирах приняла арестованного у полиции, ворота тюрьмы затворились, пропустив Робера, и опять закрылись за ним, прогремев железными засовами. Его провели в небольшую залу, где его ожидал чиновник, сидевший за столом с пером в руках. Здесь Робер узнал, с каким уважением относятся в Австралии к личной свободе каждого. Увидев Робера, чиновник заглянул в лежавшую перед ним квитанцию и спросил с вежливым поклоном:

— Вы — корсар Триплекс?

Жених Лотии наклонил голову.