Невидимый мир демонов

«У одержимого, — пишет Бехтерев, — обнаруживались разного рода насильственные телодвижения и своеобразный бред бесоодержимости. На вопрос, как твое имя — больной от имени вселившегося в него беса вещал «легион», давая тем понять что в нем находится не один, а бесчисленное множество бесов. На заклинание выйти из тела мнимый бес глухим голосом отвечал: «Не выйду, не выйду»216. Из той же статьи видно, что сам факт болезни этого одержимого г. Бехтерев подробно не исследовал; он без дальнейших рассуждений обобщил этот факт со случаями несомненного болезненного воображения людей, а именно с тем, когда человеку представляется, что в его желудок проник через рот зародыш лягушки, который там развился в целого гада.

Этими соображениями и исчерпывается вся трактовка г. Бехтеревым означенной одержимости бесом; победоносное сравнение с гадом приведено, и кто же станет возражать почтенному академику против того, что мысль о проникновении в человека лягушки есть чистейшее воображение.

Как видят читатели, разрешение вопроса о демонах доведено нашими учеными до простоты необыкновенной.

И вот, в контраст с подобными трактатами господ психиатров, невольно вспоминаешь психологические исследования об одержимости таких писателей как Достоевский и Гюисманс, которые на примерах одержимости Ивана Карамазова и Дюрталя, примерах, подробно разработанных, показали нам, что овладевающий пораженною страстями душою бес не есть величина воображаемая или мнимая, а есть сила реальная и страшно могущественная, проникнувшая в душу человека из сферы совершенно особой от видимого нами физического мира»217.

Сила церковных заклинательных молитв

«Более 30 лет находясь в сане священническом, — рассказывает один пастырь, — и обращаясь в кругу с людьми разного состояния, я не раз слыхал от некоторых, будто бы злые духи не существуют, и что так называемые бесноватые суть или больные естественными недугами, или притворяются, чтобы избежать трудов, либо снискать сострадание к себе в людях богатых, но суеверных.

Не буду входить в какие-нибудь соображения о бытии духов: для православного христианина эта истина выше всякого сомнения. Укажу только на виденные мною примеры таких недугов, которые невозможно объяснить ни естественными причинами, ни притворством: они были действительно жестоки, а уступали единственно силе заклинательных молитв, положенных Церковью на изгнание злых духов.

12 августа 1856 года я был с моею женою по хозяйственной надобности в губернском городе Орле. Без нас дети, которых у меня восемь, особенно малолетние, гуляли, резвились, шутили. Более всех их отличался десятилетний сын мой Орест. Над ним домашние и соседи много смеялись и дивились разным его выдумкам. Чрез два дня, к вечеру мы возвратились домой и всех детей, слава Богу, нашли здоровыми. В сумерки работник по сельскому быту отправился на ночь в поле с лошадьми, а я пошел в огород свой с двумя детьми, Орестом и другим, девятилетним сыном Аркадием, чтобы там караулить овощи от бродящей ночью скотины. Не знаю, молились ли Богу или нет мои сыновья, ложась со мною спать, только скоро заснули, а я долго не спал. Около полуночи Орест мой вдруг поспешно вскочил, начал бегать около одонков и будто что-то ловил. Видя это, я сказал ему: «Орест, зачем ты встал и что делаешь?» А он мне на это: «Разбуди, пожалуйста, Аркашу: вот мы эту кошку поймаем, да и убьем; она с одонка бросилась ко мне на грудь, разбудила и больно зашибла».

Говоря так, он, между тем, не переставал что-то ловить. Разбудил я Аркашу, приказал ему пособить Оресту поймать, что он ловит. Аркадий, проснувшись, подумал, что брат его ловит какую-нибудь птицу, побежал к нему и спросил: «Где она?» — «Вот, вот, лови ее». — «Да тут ничего нет». — «Ты сам как слепой кот; видишь, кошка бегает». Так все это представилось Оресту.

Не допуская детей до ссоры, я приказал им опять лечь в постель. Аркадий скоро заснул, а Орест охал да кряхтел. С рассветом он пошел домой, но от боли в груди едва-едва дошел до двери. Кроме того, у него под коленями начало сводить жилы; заболела спина, появилась нестерпимая боль в голове, а скоро затем открылись и страшные корчи; дыхание у него сделалось тяжелое, глаза налились кровью. Он не мог ни пить, ни есть и из красивого и стройного ребенка сделался уродом.