Невидимый

Я делаю глубокий вдох и распрямляю плечи. Теперь мне гораздо легче, чем когда я попробовала это в первый раз. Я ускользаю из мира бодрствования в странный, окрашенный в тона сепии мир «заднего плана». Удовлетворенная тем, что могу сохранять дыхание ровным, я начинаю изучать вагон метро в поисках признаков проклятия. Гудение исчезло, а может, на этом – магическом – уровне оно воспринимается как естественные, присущие ему звуки. Такое впечатление, что скрежетание, заполнившее мою голову на платформе метро, было нечем иным, как ворчанием этого странного места, требовавшего моего внимания.

Первое проклятие определить нетрудно. И я поражена тем, что его жертва – мужчина, сидящий прямо напротив нас с Милли. Мои щеки начинают гореть, когда я думаю, как терпелива Милли с таким новичком, как я: с тем, кто даже не видит проклятие перед собственным носом. Задвинув подальше свое смущение, я стараюсь сосредоточиться на заклятии. Оно не похоже на те, что я замечала, когда была с Лори. Его форма – фиксированная и твердая, оно напоминает прозрачную коробку, парящую вокруг головы мужчины. Звук этого заклятия – ровная пульсация в сопровождении света, похожего на вспышку в режиме стробоскопа. Заставив себя еще больше расслабиться, я стараюсь сосредоточиться на заклятии, чтобы его понять. Вскоре заклятие выдает свою историю.

Это проклятие подобно тому, что было у художника в парке: здесь речь тоже об умственной деятельности. Проклятие этого пассажира – дефицит внимания. Он консультант, и через полчаса у него презентация, но он никак не может сосредоточиться. Раздражающий пульс проклятия нарушает работу его памяти, изгоняя оттуда столь хорошо отработанные приемы презентации. Проклятие делает этого человека несчастным, каждую минуту подрывая его уверенность в себе. Хотелось бы знать, индивидуальное ли это проклятие или какая-то форма корпоративного саботажа.

Хотя я и сочувствую этому человеку, я должна двигаться дальше, поскольку мне нужно обнаружить следующее проклятие, чтобы продолжить наш урок с Милли. Второе проклятие заметить сложнее. Оно какое-то блеклое, что-то вроде дымки, окружающей девочку-подростка, стоящую в другом конце вагона. Тонкие завитки дыма танцуют вокруг тела девочки, не ограничивая ее движения, но все равно причиняя ей вред. Я нахмуриваюсь. Хотя это заклятие не такое серьезное, оно все-таки жестокое. Подозреваю, что это такая проказа, которую учинили просто из вредности – в силу дурного нрава ее автора. Девочке нужно добраться до дома, и она садится на этот поезд каждый день. Однако сегодня она заблудилась. Она не может понять, почему она так запуталась, или почему карта метро выглядит такой непонятной. Девочка приходит в ярость, но, судя по тому, как проклятие соскальзывает по ее телу, оно рассчитано ненадолго, и с каждой минутой ослабевает.

Я начинаю понимать, что имела в виду Милли, говоря о «славном» ассортименте проклятий. Даже за короткое время моего знакомства с этим странным, скрытым миром, я поражена широтой диапазона существующих заклятий. Некоторые из них такие, как то, на которое я смотрю сейчас – маленькие и ничтожные, злобные шутки, которые путаются под ногами, но не наносят жизни непоправимого вреда; другие – как то, что поразило человека, сидящего напротив нас, – способные не только испортить день, но и, в потенциале, разрушить карьеру; но есть и третий вид – как то, что терзает Стивена, – мощные и злые, способные даже убить.

Почувствовав острый приступ тошноты, я мечтаю уйти с этого уровня. Но я не могу. Я намерена быть хорошей ученицей на этом уроке. Поэтому, вместо того чтобы вырваться отсюда и вернуться в реальность, я постепенно набираю обороты, стараясь чтобы часть моих чувств была настроена на те два проклятия, которые я уже видела. А потом я возвращаюсь в свое тело. Вместе с этим ко мне приходят цвета и звуки знакомого мне мира. Милли смотрит на меня. Сол продолжает наблюдать за вагоном одним глазом.

– Ну что? – спрашивает Милли.

Я киваю в сторону человека, сидящего напротив нас, слегка улыбаясь, когда замечаю, что все еще могу видеть мерцание вспышки стробоскопа вокруг его головы.

– Он.

Мои глаза ищут девочку в другом конце вагона. Она смахивает слезы, появляющиеся в уголках ее глаз, стараясь скрыть свою панику.

– И она.

Ленточки дыма все еще колышутся в воздухе вокруг ее тела. На этом уровне я могла бы принять их за сигаретный дым.

Милли кивает.

– Очень хорошо. А ты все еще видишь проклятие?

– Да.

– Она быстро учится, – говорит Милли, улыбаясь Солу, который только пожимает плечами.

Поезд останавливается на станции. Про́клятый мужчина встает и, качая головой, выходит из вагона. В вагон вваливается масса тел, напирая на нас, и я замечаю, что многие пытаются, но безуспешно, подвинуть Сола. Придвинувшись к нам поближе, он наклоняется так, что его грозные очертания располагаются прямо надо мной и Милли.

– А есть и другое, – говорит Милли. – Новое проклятие пришло в этот вагон с новой толпой. Можешь его найти?