Невидимый

— Я?.. Да, тетя, уж теперь-то… хоть мне и очень больно, должен признать — другого выхода я не вижу… — пролепетал Хайн.

Вот теперь-то старуха и взвилась.

— Ах, вот оно что! Так, стало быть, обстоит дело!

И пошла: опасный сумасшедший мигом превратился у нее в несчастного, которого мы преследуем. Она упомянула библейское слово: благодать. Тихое, безобидное создание… Все, что он написал, — просто детский лепет. Пустая болтовня…

Хайн притих. Вести спор он трусливо предоставил мне. Его только на то и хватило, что он вообще позволил мне, на свой страх и риск, выдерживать борьбу с разъяренной старухой.

— Ах, так Кирилл вам поперек дороги стал? Но вы, любезный пан, ничего здесь не решаете, коли сами не уважаете семейные узы! Станем ли мы бить ребенка, совершившего зло по неведению? Так поступают только подонки общества, лишенные всяких чувств. А мы, слава богу, не подонки. Мы их излечим от искушения! — Клюкой своей с чудовищным бантом она стучала в пол, с бешенством подчеркивая дрожащий звук своего голоса. — От многих я его спасла, спасу и от вас!

Тут я заявил, что мы с Хайном решили увезти сумасшедшего завтра же.

— То есть… — промямлил Хайн, — мы не говорили, что уже завтра…

Он не мог выдержать взгляда ее сатанинских глаз.

Тетушка как-то разом успокоилась и почти мирным тоном спросила, неужели мы действительно не нашли другого решения. Мне показалось — она уже выкинула полотенце на ринг, и я с трудом совладал с желанием победоносно усмехнуться.

— Да, это единственный выход, — вырвалось у меня.

Увы, я не ожидал от старухи такой изворотливости, такой страшной сообразительности! Она жеманно заявила, что попробует хотя бы еще немножко отсрочить наш приговор — ей, мол, пришла в голову старая, возможно, глупая мысль, но — кто знает? Быть может, мы окажем ей милость и согласимся… Что, если Соне уехать из Есенице хотя бы на месяц? Девочка всегда так любила ездить в Прагу… Пан Фюрст такой славный, такой любезный господин! Что ты на это скажешь, Хуго? К тому времени, когда Соня вернется, Кирилл уже обо всем забудет и комедия кончится. И что скажу на это я? Если я действительно озабочен только благополучием Сони, то она не предвидит с моей стороны каких-либо возражений…

Тут я понял, что проиграл. Проиграл унизительно и страшно. Как просветлело лицо Хайна! Какое он почувствовал облегчение! А тетка кокетливо погрозила ему пальцем:

— Ах, Хуго, Хуго! Видали — явился ко мне заговорщиком!

Хайн залепетал:

— Какая вы, тетушка, умная, мудрая! В самом деле, мы с Петром и не подумали о такой возможности…

Замысел был утонченный, просто дьявольский — отправить Соню к двум отвергнутым моим соперникам, прямо в пасть искушению. И я не мог сознаться в глупой своей, необоснованной ревности!

— А вы, — тетка ткнула в меня клюкой, — вы слишком уж смелы для недавнего члена семьи. — Это была шутка, и от меня ждали улыбки. — Так нельзя разговаривать с дамой, на сорок лет старше вас!

Хайн благодушно кивал.

Мне доводилось и не такое проглатывать — проглотил я и это. Перед тем как выйти, мне пришлось еще смиренно приложиться к холодной жилистой руке. Хайн похлопал меня по плечу:

— А мы-то с вами как осрамились! Вот ведь, оказывается, даже пожилые люди способны еще поступать опрометчиво… Это я, конечно, о себе, только о себе, дружочек!

«Дружочек» старался изобразить как можно более приятный вид, чтоб скрыть всю тягостность бесславного поражения. Пан тесть не отпускал меня. Еще бы! Он хотел сам сообщить Соне радостную весть. (А весть была для нее и в самом деле радостной.) Хайн желал быть ангелом-благовестптелем, этакой голубицей с оливковой веточкой в клюве.

— А мысль эту подал нам Петр! — бесшабашно солгал он.

Соня расцеловала сначала отца, потом меня — и заплакала: от счастья.

В общем-то, если подумать, мне нечего было так уж расстраиваться. Я ведь хотел только одного: удалить сумасшедшего от Сони. Удалить Соню от него, в сущности, то же самое. Все-таки была моя заслуга в том, что сделаны какие-то шаги. То есть это было бы моей заслугой, если б отъезд Сони осуществился так, как, естественно, и предполагалось, — сразу. Но тут начались злополучные проволочки… Проволочки? Ну да! Вдруг оказалось, что невозможно Соне просто так взять, уложить вещички и явиться к Фюрстам без предупреждения. Прежде чем ехать в гости, надо получить приглашение. Этой светской условностью не в силах были пренебречь в доме Хайна. Какие были у меня особые причины быть недовольным тем, что Соня уедет только после этого? Ответ на письмо Хайна мог прийти лишь на третий день.

Этих трех дней оказалось достаточно, чтоб Соня проиграла всю свою жизнь. Когда она получила ответное письмо, полное расплывчатых слов старого жуира и телеграфических восклицаний Феликса, — было уже поздно.

9 ВЗРЫВ