Невидимая река

Вход на бал ОЗПА «Все в белом» был только по билетам, но я чувствовал, что на такой риск идти нельзя. Даже если я куплю билет на чужое имя, адрес-то у меня прежний: Колфакс-авеню. Кто-нибудь ведь может сложить два и два.

Надо найти другой способ попасть внутрь.

Я смотрел на вход в здание «Истман». Десяток ступеней вели к двойным дверям между колоннами. Там будут спрашивать билеты, и, если я попробую проникнуть туда обманным путем, все пойдет насмарку с самого начала. Если с порога начну стрелять, Чарльз тридцать раз успеет укрыться. Я снова обошел вокруг здания и прислонился к стене шарикоподшипникового завода.

Сухой, солнечный, типичный денверский полдень, завод отбрасывает густую тень на дорогу и тротуар. Может, и неплохая мысль прямо сейчас войти внутрь, разведать обстановку. Но вдруг внутри окажется охранник, или уборщица, или даже кто-то из ОЗПА, занимающийся приготовлениями? Зачем светиться перед кем бы то ни было, пока в этом нет срочной необходимости?

Я бросил последний взгляд на здание и пошел прочь: еще не хватало, чтобы меня кто-нибудь заметил и, чего доброго, заподозрил. Я так ничего и не решил. Возможно, все же попытаюсь прорваться, скажу, что потерял билет. Посмотрим. Чего я точно делать не стану, так это подкарауливать Чарльза на улице, ждать, когда его лимузин или такси подкатит к зданию. Поскольку в этом проклятом квартале пешеходов не бывает в принципе, заметить меня будет проще пареной репы.

Отдельная проблема – как выбираться отсюда. На машине можно вляпаться в пробку, движение в Денвере этому способствует, поэтому я зашел в магазин «Кей-март» и купил там горный велосипед за сто баксов и цепь с замком за пятьдесят. Если каким-то образом мне удастся выбраться из зала, я быстро домчу до Колфакса, а там уж мне ничто не угрожает.

Если только я смогу выбраться.

Мы оба целый день молчали. Пат порывался сделать мне яичницу на ужин, но я сам взялся за готовку. Однако есть не могли ни он, ни я. Когда настала ночь, я надел белый костюм, купленный за пять долларов в ближайшем секонд-хенде – треть цены за химчистку, выкатил велосипед из коридора. Пат оторвался от «Роки-Маунтин ньюз», его лицо было залито слезами.

– Паспорт взял?

– Взял.

– Билеты?

– Да.

– Пушку?

– Конечно.

– Все остальное перечислять?

– Не надо.

Он сидел на диване, сглатывая слюну. Я вдруг обратил внимание: волосы у него даже не начали седеть. Подошел и сел рядом.

– Алекс, тебя никакими уговорами не остановить?

– Нет, Пат.

– Ладно, тогда обними меня.

Мы обнялись, Пат поцеловал меня в щеку.

– Я волнуюсь за тебя, Пат, – сказал я.

– Забей, приятель, побереги лучше себя, я еще жив пока.

– А если заявится полиция?

– Разберемся, Алекс, все обойдется. – На его лице застыла улыбка, в которую никто из нас не верил.

Я кивнул, встал, посмотрел на него. Не было времени заводить новые дискуссии, однако кое-что мне все же хотелось от него услышать.

– Пат, не говори мне, что я поступаю правильно, я знаю, ты так не считаешь, но скажи мне хотя бы, что ты меня понимаешь. Ты знал Джона, ты видел, что сделал с ним Малхолланд. Перед этим была Виктория и, возможно, еще одна невинная жертва. Тебе все это известно. Скажи, что ты хотя бы понимаешь меня.

Пат взглянул на меня, слабо улыбнулся.

– Понимаю, – мягко сказал он, по его щекам катились слезы.

Я взял рюкзак и вышел из этой квартиры. Больше я не видел Пата никогда.

На велосипеде я проехал по Колфаксу и добрался до улицы Команчей. У шарикоподшипникового завода остановился. Было темно, фонари не горели. Меня могли и не заметить, если бы не белая рубашка, белый галстук, белый костюм в стиле семидесятых и белая шляпа, какие носят сутенеры и прочие проходимцы. Как попасть на бал, я так и не придумал.

Я привязал велосипед. Спрятал сумку с паспортом и сменой одежды.

Подошел к «Истману». Перед входом оживление. Легковые автомобили, лимузины, такси. Из них выходили спортивного вида богачи, женщины, увешанные драгоценностями, мужчины постарше, с брюшком. Я зашел за дом, подождал, стараясь сосредоточиться. Можно попробовать через один из пожарных выходов. Я подкрался поближе к ним, скрываясь в тени доисторического здания завода, во рту у меня пересохло.

Шло время. Ни одна дверь не открывалась. Мне даже курить не хотелось.

Раньше или позже, но мне придется попытаться проникнуть внутрь. Не хотелось лезть на рожон, я был почти уверен, что ничего не получится, но выбора не оставалось.

По часам я отсчитал последние пятнадцать минут. Внутри меня гремел оркестр.

И только я начал было пробираться к парадному входу, как распахнулась задняя дверь, и оттуда вышел некто в смокинге. Оставив дверь открытой, он прикурил сигарету и затем решил облегчиться возле плохо освещенной стены шарикоподшипникового завода. Я вышел из тени и пересек улицу.

– Привет, – сказал он.

Я кивнул в ответ.

Вошел в открытую дверь, прошел через бетонный коридор, толкнул другую дверь и оказался в бальном зале.