Невеста по ошибке

Стоило выйти на улицу, как я по достоинству оценила обновки. За то короткое время, что потратила на сборы, Капула преобразилась до неузнаваемости. Словно злой волшебник наложил проклятье, превратил в темную и безжизненную пустыню.

Погода становилась все хуже с каждой секундой. Сильный порывистый ветер качал деревья и дергал их, точно проверяя на прочность. В воздухе клубились облака сухой пыли, заслоняя обзор. Черно-фиолетовое небо нависло над домиками охотников, едва не задевая крыши. Ох, скоро что-то начнется. Страшно представить, что случится с теми, кого непогода застанет в лесу. Буря не пощадит никого.

— Возьми это, — муж протянул повязку, сплетенную из натуральных волокон. Ткань походила на марлю, но имела зеленоватый оттенок. — Повяжи ей нос, иначе наглотаешься пыли.

— Не хочу никуда идти, — захныкала я.

Обхватила себя руками и поежилась. В эту минуту хотелось одного: забиться в угол пещеры, разжечь огонь и смотреть на него, пока глаза не начнут слипаться. А потом впасть в спячку и не слышать, как страшно завывает буря. Первобытный инстинкт, Калки его побери. Побороть его не проще, чем научиться дышать под водой.

Резкий порыв вера приподнял волосы, взметнул их, точно паруса. Я сильно зажмурилась и покачнулась. В поисках опоры инстинктивно бросилась в объятия Фила.

— Не бойся, — объявил он. — Мы успеем.

Собрал мои косички в узел и ловко заколол двумя тонкими палочками. Помог повязать на лицо «марлю».

Вытолкал с заднего двора телегу и свистнул Унитазика. Таракан сопротивлялся и не хотел запрягаться. Но Фил пообещал ему вкусненького и пошкрябал по пузу. После этой незатейливой ласки животинка сдалась и покорно влезла в хомут.

Муж усадил меня в телегу, а сам, вооружившись копьем, взобрался в седло. Наша маленькая семейная процессия двинула в путь. Сплетенная из веток повозка жалобно поскрипывала, колеса из обточенного камня подскакивали на кочках и рытвинах. Было ужасно неудобно, но попроситься пересесть на таракана я не решилась. Как бы Фил не расценил это, как очередное домогательство с моей стороны.

— Терпи, Варвара, — корила себя, — будь гордой.

Остановились мы возле огромного поля, сплошь заросшего тыквами. Листья и плети давно пожухли, но сами овощи остались плотными, глянцевыми. На фоне всеобщего уныния природы их яркие бока казались неестественными, будто звезды упали с небес и закатились в траву. Разные по форме и величине, они поражали разнообразием красок. Желтые, оранжевые, с пестрыми рисунками на кожуре, тыквы купались в лучах закатного солнца и словно горели изнутри, отдавая накопившееся в них тепло.

— Из такой тыквы получилась бы настоящая карета для Золушки, — восхитилась я.

— Кто это? — удивленно вопросил Фил. — Твоя подруга?

— Почти, — хихикнула я.

Мы с мужем оказались не единственными варварами, решившими прогуляться перед ливнем. По поляне ползали еще несколько женщин и мужчин, придирчиво выбирая материал для будущей посуды. Завидев Фила, учтиво поклонились, почти также низко, как при виде жрецов.

На меня это правило не распространялось. Мужчины-варвары отводили взгляды, а женщины так и вовсе что-то недовольно бурчали себе под нос.

— Почему они не рады моему появлению? — невинно хлопая ресницами, спросила мужа. — Чем я хуже других варварок?

Фил обхватил мою талию и снял меня с тележки. Отвел с лица выбившуюся из «прически» прядь.

— Ты не хуже, а лучше, — лукаво улыбнулся. — Посмотри на них внимательнее, и поймешь, почему.

Выполнила его просьбу и окинула варварок придирчивым взглядом. Поняла: это зависть. Банальная женская зависть, такая же черная и злая, как небо над Капулой. Если бы не Фил, дикарки с удовольствием растерзали меня и сожрали. Без соли и специй. На их фоне, ободранных, едва одетых и худых, я смотрелась, как жрица. Как солнечное яблочко, случайно созревшее на давно иссохшей ветви погибшего мира.

Как ни странно, но мне стало жаль этих женщин. Их ждало безрадостное будущее. Всю жизнь они вместе с мужьями-отшельниками будут рыть ногтями песчаную почву, в надежде найти для себя пропитание. То же ждет их детей. И детей их детей…

— Давай отойдем подальше, — предложила я Филу. — Не могу выносить их взглядов.

Фил нахмурился, но согласился.

— Не бойся, есть людей — табу.

Я кивнула, соглашаясь. Но неприятный холодок все еще струился по спине. Пока варваров сдерживает табу. Но что станет с ними через пару-тройку лет, когда питаться им станет нечем? Сумеют ли жрецы удержать власть в руках? Найдут ли способ решить продовольственный кризис в своем небольшом государстве?

Позабыв о предупреждении Фила, я задала ему давно мучивший меня вопрос:

— Что делают жрецы, чтобы улучшить жизнь в Капуле? Только, пожалуйста, избавь меня от россказней про их молитвы и прочую ботву.

Фил, до того придирчиво выбиравший маленькие тыквы для изготовления ложек, поднялся с колен и устремил не меня загадочный взгляд. Я приготовилась выслушать длинную поучительную речь о том, что жене не положено нарушать табу и задавать вопросы.

И несказанно удивилась ответу.