Невеста на уикэнд

Уже подойдя к двери ванной комнаты, я обернулась и посмотрела на спящего ангела с приоткрытым ртом. Спящий шеф был милым. Он не иронизировал, не давал прозвищ и не заставлял орать, симулируя оргазм, на весь дом. Вполне приличный человек, хоть и Колчановский. Затем перевела взгляд на предплечье и, увидев синяк, снова смутилась. Хотя… Чего это я смущаюсь? Синяк — это следствие борьбы за живучесть, а то, что по-хозяйски завладела ложем, так имею права. Во-первых, женщина, во-вторых, ни к чьему умерщвлению это не привело, а значит, всё хорошо. Посчитав инцидент исчерпанным, я ушла в душ.

Когда я закончила с водными процедурами, шеф всё еще изволил почивать. Огорчаться этому факту я не стала — хотелось спокойно одеться и закончить утренний моцион без комментариев и подначек. Но вот выходить из комнаты без Костика мне было страшно. Этот кошачий концерт, который мы учили ночью, заставлял стыдиться и прятать глаза. Может, молодое поколение и отнесется к этим воплям павианов в брачный период с юмором и снисходительностью, то перед старшими поколениями мне было неловко.

Я успела пошуметь феном в ванной, одеться, накраситься, а моя спящая красавица всё еще мусолила подушку. Меня такой расклад не устроил. Желудок напомнил, что завтрак — трапеза необходимая. А еще мне было скучно, как бывает в любом малознакомом месте, где ты не можешь чувствовать себя свободно и вынужден полагаться на хозяев или того, кто привез тебя в это место. Меня привез Колчановский, и это ему нужно было прыгать обезьяной, чтобы позабавить почтеннейшую публику и сорвать овация. Я здесь являлась лишь дополнением для достижения целей своего начальника. А раз так, то он за меня в ответе, за мой желудок и досуг. И значит…

Я подошла к кровати и, нагнувшись, ласково позвала:

— Счастье мое, открой глазки.

Глазки остались закрыты. Я поджала губы и тихонько потрясла шефа за плечо. Он промычал нечто невразумительное, отвернулся на другой бок, отмахнувшись от меня, как от назойливой мухи, и завернулся в одеяло, став похожим на большую гусеницу.

— Костя, — позвала я. — Просыпайся. Костя!

— Отстань, чудовище, — ответил шеф, и я поняла, что надеяться на кого-то, кроме себя любимый, не приходится.

— Ну, ты нарвался, — мрачно пообещала я.

После взяла стакан с водой, который стоял на тумбочке со стороны шефа, ухмыльнулась и набрала в рот воды. Долг, говорят, платежом красен. С силой ткнув кулаком в спину Колчановского, я дождалась, когда он обернется, пылая возмущением и гневом, и разрядила ему в физиономию всю обойму своего водомета.

— А-ах! — шумно вдохнул Костик, часто моргая мокрыми ресницами. Я утерла губы тыльной стороной ладонью и заявила прежде, чем он успеет наговорить гадостей:

— Я хочу есть.

Глаза Колчановского округлились, взгляд полыхнул бешенством, и я снова поспешила напомнить ему:

— Я — твоя вселенная.

Он накрыл лицо ладонями и снова повалился на подушку, простонав:

— Угораздило же меня связаться именно с тобой.

Я присела в кресло, сложила руки на коленях и ответила ему преданным взглядом. Колчановский сел на кровати, посмотрел на меня исподлобья и протяжно вздохнул.

— Корми меня полностью, — произнесла я и жизнерадостно оскалилась.

— Маленький кровосос, — буркнул шеф, поднимаясь с кровати. — Могла бы уже сходить и позавтракать. Зачем нужно было мочить меня? Ночью щипаешь, утром мочишь. Что это вообще такое?

— Бухгалтерский бунт, — ответила я. — Осмысленный и беспощадный. И без тебя я носа из комнаты не высуну после нашего представления. Мне стыдно.

— А надо мной издеваться не стыдно? — Костик обернулся от двери ванной комнаты.

— Не-а, — я мотнула головой. — Я — твоя ответственность. Заботься обо мне.

Колчановский протянул в мою сторону руку со скрюченными для удушения пальцами, я ответила одним словом:

— Договор.

— Зараза, — тяжко вздохнул шеф.

Я послала ему воздушный поцелуй. Настроение мое было просто восхитительным. И даже неторопливость мстительного начальства его не испортило. В конце концов, мой дорогой КГ стоял передо мной в свежей футболке, вчерашних джинсах, причесанный и источал приятный аромат. Я подошла к нему, взяла под руку и промурлыкала:

— Люблю тебя.

— Угу. Следы твоей любви на моем теле, — шеф кивнул на синяк.

— Ты еще бабе Нюре пожалуйся, — фыркнула я. — Она тебе и на ручку подует, и видео с Кариночкой между делом покажет. Ну, идем?

— Идем, — кивнул Костик. — Может после завтрака в тебе проснется человек. Хотя… Из человека упыря сделать можно, а вот наоборот… только осиновый кол.

— Хам, — ответила я и направилась к двери.

— Я — твоя вселенная, — осклабился Колчановский, возвращая мне мою фразочку.

— Ты — черная дыра, Костя, которая затянула меня в свои сети.

Шеф обнял меня за талию, притянул к себе и шепнул, как-то уж очень многообещающе:

— Накажу.

И почему-то я в этом обещании не ощутила никакого ни игривого, ни эротического подтекста, потому немного забеспокоилась и напомнила:

— Я — женщина.

— Холодный душ это отлично доказал, — уверил меня шеф и шепнул: — Закрываем рты и начинаем любить друг друга изо всех сил.

— Уже, — заверила я и вцепилась в ладонь Костика.