Невеста на уикэнд

— Мне хочется, чтобы ты приняла меня без всяких «но» и условий, просто поверив, что я отношусь к тебе серьезно.

— Расскажи, — я мягко освободила руки из захвата и обняла его лицо ладонями. — Расскажи мне, иначе я могу вообразить невесть что.

— Но намного меньше, чем было на самом деле, — ответила он, накрыв мои руки своими. После убрал их от своего лица, поцеловал по очереди и поднялся на ноги. — Да, я расскажу тебе, все-таки обещал. Хватит уже тайн, пусть их не останется между нами. Если и начинать что-то, то с чистого листа.

Я вскинула на него взгляд, вдруг ощутив, как сердце взволнованно забилось. Выходит, решился? Он же говорит мне об этом весь последний час! А я сижу и думаю, что у нас есть плохого, отыскиваю бреши, рвусь туда, где обитает целое стадо еще не тронутых Минотавров. Так может мне и не надо знать то, что он не хочет рассказывать? Быть может, так и вправду спокойней? Или все-таки надо?..

— Что ты сама думаешь о том, что было в нашем с Алёной прошлом? — прервал мои новые метания шеф.

— Вы были парой? — вырвалось у меня.

— Верно, — усмехнулся шеф. — Мы были парой на протяжении нескольких лет. Алёнке было шестнадцать, когда я заметил, что она уже не та мелкая проныра, которая таскалась хвостом за нами с Шуриком. Но тогда ничего не было. Она — дочерь моих приемных родителей, вроде как сестра. Я даже стыдился своей влюбленности, старался скрывать, но видно плохо, раз однажды она поняла, что я к ней неравнодушен. Алёнка начала провоцировать меня. Она всегда была оторвой, совершенно без стопора. Но своего она добилась, однажды я сорвался. С того момента начались наши тайные отношения. Я всё еще воспринимал ее, как сестру. Себя считал извращенцем, однако уже не мог остановиться. Она стала моим наваждением, я болел ею. А если я пытался соскочить со своей зависимости и пытался начать отношения с кем-то другим, Алёнка делала всё, чтобы я раз за разом возвращался к ней. Как-то привела меня на крышу, встала на край и потребовала поклясться, что в моей жизни не будет других женщин, только она. Сама понимаешь, с моим заскоком я готов был поклясться в чем угодно, лишь бы она отошла от края. Наверное, прыгни она тогда на самом деле, я бы прыгнул следом.

— Какие сильные чувства, — нервно усмехнулась я, чувствуя себя уязвленной.

— Чувства? — Костя обернулся ко мне. — Болезнь, так будет точней. Теперь я знаю, что такое чувства. Они окрыляют, дают надежду. А то, что было со мной тогда, больше походило на тяжелый дурман. Как наркоман я шел за ней снова и снова, не думая о собственных действиях и возможных последствиях.

Наверное, там сыграло несколько факторов. Первый — юность и неискушенность. Второй — желание иметь свою собственную семью. Поляковы всегда относились ко мне, как к родному. Они надо мной тряслись даже больше, чем над собственными детьми. Но это было чувство ответственности перед моим родителями и мной. Однако я оставался приемным. Мне не хватало родного тепла, хотя я и не чувствовал себя обделенным вниманием. А третье — запретный плод, он ведь сладкий. Мне казалось, что я не имею права любить ее, что это кощунство и неуважение к людям, ставшим мне новой семьей. Всё это и породило из первой любви болезненную зависимость. А Алёнка пользовалась этим и крутила мной, как хотела.

Она могла завести меня, могла натравить на любого, кто ответил ей грубо или косо посмотрел, могла спровоцировать свару. Ей было забавно, мне тоже. Поначалу. Как же, покрасоваться перед своей девушкой, поиграть мускулами. Я такой большой и сильный, она смотрит с восторгом. Супер! — теперь усмешка шефа вышла издевательской. — И в семье отношения начали портиться. Наша связь, конечно, быстро перестала быть тайной. Дядя Слава увещевал, уговаривал, даже приказывал. Я воспринимал это, как помеху своему сомнительному счастью. Алёнка помогала в этом увериться со свойственной ей напористостью и изобретательностью. Теперь мы были с ней вдвоем против целого мира! Только миру было плевать на двух идиотов-бунтарей.

Более серьезные последствия начались, когда ей исполнилось восемнадцать. В универе Алёна завела новых знакомых, начала пропадать, врала мне. Я сходил с ума от подозрений и ревности. А потом она залетела. У нас с ней были отношения, только по срокам ее залет был не от меня…

— Почему?

— Во-первых, у меня хотя бы хватало ума предохраняться. А во-вторых, за два месяца до этого я улетел в Лондоне, и она точно не была беременной. Отец решил спровадить меня за бугор, когда третий раз отмазывал меня за мелкую хулиганку. Тоже с подачи Алёны, разумеется. В общем, он отправил меня доучиваться вдали от его дочурки, надеясь, что я остыну. Но… она дотянулась и туда, да еще как дотянулась. Позвонила, захлебывалась слезами, рассказывая, что ее насиловали, отсюда и беременность.