Невеста моего сына

Поэтому поднимаюсь во весь рост и моментально чувствую, как в груди теплеет. Да, вон она, здесь. За два ряда от меня.

На Александре очки в темной оправе, она кивает, прикусывая кончик карандаша, и внимательно слушает Зину. Судя по всему, три часа полета даром не прошли. Зина о многом может рассказать Саше, которая в такой экспедиции впервые, и по ее выражению лица понимаю, что она впитывает любую информацию с благодарностью и восторгом.

Саша прячет уже знакомый потрепанный ежедневник, ручку и очки в рюкзак, который легко набрасывает себе на плечо. Сегодня она не оставила открытой ни одну часть своего тела. Вняла моим предупреждениям? Или просто случайность?

На ней плотная водолазка цвета десертного вина, перетянутая широким черным поясом, на ногах узкие темные джинсы и полуботинки. Она собрана, серьезна и по ней видно, что она готова учиться и еще раз учиться.

— Может, ты мне поможешь?

Перевожу взгляд на Алену, которая пыхтит над тремя сумками с логотипом дома высокой моды.

— Это твоя ручная кладь, не моя. Сейчас я должен проследить за погрузкой хрупких инструментов, и для этого у меня должны быть свободные руки. Ты знала, куда едешь, — пожимаю плечам. — Это не Бали и не Пхукет.

Никто не тащит чужие рюкзаки в экспедиции. Пусть привыкает, что весь вес, который у нее с собой, нужно нести только на себе. Там нет насильщиков, такси, а я не мальчик на побегушках, который будет с радостью возиться с ее сумочками.

Я жду взрыва. Но он не наступает.

Алена только касается кольца с бриллиантом, проворачивает его на пальце, а после молча возвращается к своему багажу.

А она крепкий орешек.

— Николай Одинцов! — слышу свое имя.

— Кстати, это за мной, — говорю Алене и выскальзываю в забитый людьми ряд.

Из самолета с помощью стюардессы выхожу первым. И пока все пассажиры садятся в автобусы, проверяю целостность груза. Работники таможенного контроля бесцеремонно перекидываются чемоданами рядом со мной, но моего груза им касаться строго запрещено.

Когда все закончено, расписываюсь в планшете о том, что снаряжение прибыло в Стамбул в целостности, и бегу в уже забитый автобус, который ждет только меня. Другой автобус уже уехал. Наверное, вместе с Аленой. Понятия не имею, в какой из них она села.

Место есть только на подножке, у дверей, которые тут же с тихим шорохом закрываются за моей спиной. Автобус трогается с места, и я хватаюсь за поручень, чтобы устоять на ногах.

И тогда же легкие наполняются ароматами персиков. Передо мной стоит именно Саша. В забитом автобусе я не могу сдвинуться от нее ни на шаг, и сейчас обтянутая темными штанами девичья задница вжимается прямо мне в пах.

— Хорошо прошел полет, Николай Евгеньевич? — Зина стоит ко мне лицом, прямо перед Сашей.

Вижу, как спина Саши мигом напрягается.

О, Зина, знала бы, насколько все ужасно.

— Да, с оборудованием все в порядке, — хрипло отвечаю я, пытаясь отодвинуться.

Саша делает то же самое, но в забитом автобусе любые маневры обречены на провал. И получается, что она только трется ягодицами о мои бедра, не сдвигаясь ни на сантиметр. Как и я. Это слишком похоже на другой танец, который я мог бы исполнить с ней, но не здесь же.

Впиваюсь пальцами в ее бедра и цежу прямо в ухо:

— Просто. Замри. На месте.

Аромат персика, исходящий от ее волос, забивает легкие, будит неутихшее за ночь желание, которое медленно крепнет в штанах от этой опасной близости.

А ведь не хотел ее больше касаться. Но теперь, волею случая, моя рука снова на узких бедрах. Острые лопатки так соблазнительно выпирают на напряженной спине прямо передо мной, а бордовая ткань тонкой водолазки буквально позволяет пересчитать позвонки, убегающие ниже, под широкий пояс.

Что я и делаю. Но не взглядом.

Рукой. Потому что не касаться ее, когда она так близко, невозможно.

Аккуратно, оставаясь незамеченным для всех остальных пассажиров, провожу подушечками пальцев по позвоночнику Александры от поясницы до самой шеи. И вижу, как от моих прикосновений ее кожа чуть ниже линии волос покрывается мурашками.

Крылья тонкого носа раздуваются, а желваки играют на стиснутой челюсти. Александра все-таки поворачивается ко мне вполоборота, прожигая штормом в потемневших, без единой искорки глазах.

— Ох, а я вас и не заметила! Доброе утро, Николай Евгеньевич.

Клянусь, она выплевывает мое имя, как надоедливую безвкусную жвачку. Скрыть презрение она не пытается даже ради Зины, которая стоит непозволительно близко. Вот, кто взрывается при любой малейшей возможности, и у кого нет той брони, какую успела отрастить Алена. Все ее эмоции, как на ладони.

— Просто хочу убедиться, что у тебя действительно нет проблем с осанкой, — тихо произношу я.

Я сошел с ума. Не иначе. Но мне нравится дразнить ее, ходить по краю, даже зная, что нельзя пересекать черту.

Во второй раз веду рукой сверху вниз по центру ее спины, но задерживаюсь между лопаток. Если я так хорошо вижу ее позвонки, то должен чувствовать и бюстгальтер.

Но ничего нет.

На ней нет лифчика, чтоб ее черти драли!