Невеста моего брата

Он не обозвал меня дураком. Я подумал, что какое-то время он не виделся с Аннабель, что меня удивило, потому что они жили под одной крышей и у него не было съемок до середины июня. Романтическая комедия, происходящая в Шамбери. Продюсеры берут деньги у регионов, как-то объяснял он мне, но потом нужно сниматься на месте, это самый тяжелый момент операции. Я еще не знал, что Аннабель ушла из квартиры в Нейи и переехала вместе с ребенком на улицу Батиньоль. Она получила результат анализа ДНК и была вынуждена показать его моему брату: он был отрицательный. Фабьен сразу же выставил за дверь мать и ребенка, несмотря на протесты Аннабель, о которых он мне не рассказывал детально, но я возразил:

— Ты или другой, какая разница? Это наш ребенок. Мы его хотели: надо просто заявить, что он твой!

Для обеда, который был задуман как встреча, а оказался прощанием и во время которого ни я, ни он ничего не ели, мой брат выбрал в Нейи ресторан «Черный трюфель».

Автор словаря моего отца не знал жаргонного значения слова «трюфель», а я знал: «дурак».

Фабьен заказал два бокала шампанского.

— Ты не пьешь сегодня виски с колой?

— Нет. Сегодня особенный день. Нужно кое-что отметить.

— Твою номинацию на «Сезар»?

— «Сезары» будут раздавать в следующем году. В этом году они уже прошли.

Я вспомнил, что на последнем присуждении премии в области киноискусства мой брат даже не был номинирован. Меня это опечалило, потому что его любил, и обрадовало, потому что я любил его невесту. Двойственное чувство. Его значения тоже не было в толковом словаре моего отца, там были только «большое чувство» и «избыточное чувство». Нам принесли шампанское, его в ресторанах приносят быстрее всего. На минеральную воду уходит больше времени.

— Что же мы празднуем? — спросил я.

— Анализ ДНК. Я не папа Тома.

Значит, мы также праздновали тот факт, что я его папа, и я решил, что пришел момент признаться Фабьену, что я спал с Аннабель в мае и в июне прошлого года и что я, без сомнения, отец ее ребенка. Брат выплеснул содержимое своего бокала мне в лицо. Клиенты «Черного трюфеля» могли подумать, что это ссора между двумя геями, если бы не узнали Фабьена Вербье, героя многочисленных любовных историй с певицами, телеведущими, актрисами, которые уже несколько лет регулярно появлялись в светской прессе, называемой еще «желтой». Я возразил:

— Я ничего у тебя не отбирал: вы тогда разошлись.

— Прикольно, что ты это говоришь, потому что, когда ты расстался с Софи, я ее трахал.

— В Будапеште?

— Да.

— Она хорошая любовница, а?

— Неплохая. Но и не такая хорошая, как я предполагал. Ладно, что-то мне не хочется жрать трюфели с парнем, который трахал мою девушку, даже если это мой брат.

— Вы тогда не были вместе и сейчас вы тем более не вместе. Я не знаю, в чем проблема.

— Ты не знаешь, в чем проблема?

— Нет.

— Она в твоей голове. Проблема в твоей голове. И она огромная.

Он встал из-за стола, что я посчитал не очень мужественным жестом. У моего брата иногда были женственные поступки. Я полагаю, что этого требует профессия актера. Я подумал: чтобы так отреагировать, он должен быть влюбленным в Аннабель. По крайней мере, как я. Или даже больше. И что он страдал из-за нее, как и я. Может быть, намного больше, так как он видел ее намного чаще.

* * *

— Как прошел твой обед с Фабьеном?

— Он сказал мне, что вы спали в Будапеште.

— Ты меня бросил.

— Значит, это правда.

У меня было мало вещей на улице Аббата Гру. Мне было не трудно их собрать. Единственное, что я не мог унести, это был мой ребенок, но был ли это мой ребенок? Я спросил об этом Софи. Она сказала, что не знает, и добавила:

— Так как ты признал Жана, я уже не могу подать иск на установление отцовства. Но есть швейцарские и испанские лаборатории, которые делают анализы ДНК, не требуя разрешения у французского правосудия. Возьмем твой волос и волос моего сына и отошлем им. Мы получим ответ через несколько недель.

— По правде, мне плевать, от кого этот ребенок. Я не такой идиот, как мой брат.

— Фабьен не идиот, и он страдает оттого, что ты о нем так думаешь.

— Мой брат страдает?!

— Он тобой восхищается и видит, что ты его презираешь. Это ужасно — быть презираемым тем, кем ты восхищаешься.

— Мой брат мною восхищается?

— Ты не видел, как он на тебя смотрит. Как только ты скажешь какую-нибудь фишку, он тут же смеется.

— Он не смеялся, когда я ему сказал, что спал с Аннабель.

— Ты спал с Аннабель?

— Да. Ты не знала?

— Нет.

Она была шокирована. Ее глаза заблестели, краска залила лицо. Потом она взяла себя в руки, понимая, какое тактическое преимущество она получила от этого признания. И заявила с растроганной и покорной улыбкой:

— Мы квиты.

— Нет.

Я открыл дверь. Софи удержала меня за руку. Я не хотел отбиваться.

— Ты уходишь не потому, что я тебе изменила с Фабьеном, а чтобы вернуться к Аннабель, — сказала она. — Ты влюблен в нее так же, как я влюблена в него, но ни он, ни она нас ни к чему не приведут. Я довольно часто и долго разговаривала с Аннабель, чтобы понять, что она любит тебя не больше, чем Фабьен любит меня. Ты — пешка в ее игре. Она тебя использовала.