Невеста мастера

— Что, дорогая? — спросила Элспет и нахмурилась. — А, я вижу, ты уже наслышана об этих сплетнях насчет жены Энока и… твоего отца.

— Расскажи мне об этом! — почти взмолилась Констанс.

— Ну, поговаривали, что между ними… что-то было. Правда, Элиза была намного моложе Энока, и ей с Джеймсом приходилось много общаться, ну, по делам, но из этого еще ничего не следует. А вот для них все эти слухи кончились трагедией. Джеймс отправился в путешествие — на Тихий океан — как в ссылку, а на бедную Элизу весь этот скандал и развал компании так подействовал, что она заболела чахоткой и вскоре умерла. Конечно, опять пошли сплетни, что это она от разлуки, но это все только слухи.

— Вы неправы, — запинаясь, сказала Констанс. Дрожащими руками она достала свой медальон и раскрыла его.

Элспет взяла его, всмотрелась в портреты, лицо ее выразило удивление.

— Ой, да ведь это…

— Да, да! Мой дедушка сказал, что он ее не знает, но это же Элиза Мак-Кин, да?

Элспет замялась.

— Похожа, конечно, но все равно лучше не торопиться с выводами.

— Это был медальон моего отца, его мать предназначала для его невесты, а там — портрет чужой жены! — Лицо Констанс стало как застывшая маска. — Если слухи были ложные, то почему мой отец не расставался с ним?

Дом Латэмов в розовом свете заката представлял собой умиротворяющую картину, напоминая большого серого кота, нежившегося на солнышке в ожидании, когда вернется хозяин. Констанс сидела в кабинете деда за его письменным столом. Задумчиво посасывая любимые мятные конфетки Алекса, она не сводила глаз с портрета своего отца. Критическим взглядом эксперта она отметила, что висящий над столом портрет написан очень неважно, — вряд ли он подскажет ей, что представлял собой этот бородатый молодой человек, который печальным взглядом смотрел на нее сквозь время. Кудри падают на лоб, придавая образу что-то поэтическое. На столике перед ним — Библия, у ног — собака, с обожанием глядящая на хозяина. Неужели Джеймс Латэм — вот этот самый человек — был способен на то, чтобы прелюбодействовать с чужой женой? Он что, был бабник? Или просто слабый человек, на что часто намекал Алекс. А может быть, он по-настоящему любил эту Элизу Мак-Кин. Во всяком случае, его страсть не привела ни к чему, кроме трагедии, ненависти и мести, а последствия этого ощущаются и сегодня — расходятся как круги на воде времени.

Констанс гадала, что толкнуло Джеймса избрать жизнь миссионера на отдаленном тихоокеанском острове — стремление искупить свой грех, уйти от искушения и позора, или просто укрыться от тяжелой руки отца? Там он и встретил мать Констанс. Единственное, что она знала о своей матери, это имя, которое она обнаружила в святцах местной миссии, вместе с датой ее смерти, — Констанс тогда было всего два года. Интересно — значили ли мать с дочкой что-нибудь для Джеймса Латэма, или они были просто суррогатами той жизни, которой он был лишен? Констанс зажмурилась от этой болезненной мысли. Может быть, поэтому она так мало и помнит о своем отце. Может быть, он никогда по-настоящему о ней не заботился, никогда не любил ее, из-за чего у ребенка и возникли все эти страхи и муки. И возможно, вовсе не лихорадка затемнила ее память, а просто ее подспудное желание забыть отца, который не захотел ее полюбить.

Констанс сжала челюсти, конфетка хрупнула и рассыпалась у нее в зубах. Она поплотнее закуталась в свою шотландскую шаль. Ну и черт с ним, с этим Джеймсом. В конце концов, зачем он ей? Она убила своего дракона и спаслась сама, без чьей-либо помощи. Никогда больше она не допустит, чтобы ее загнали в угол, чтобы она оказалась в зависимости от какой-то враждебной силы. Потерять обретенную свободу — нет, никогда и ни за что!

Она услышала, как внизу остановился экипаж, хлопнула входная дверь, мужские голоса что-то спрашивают, прислуга что-то почтительно отвечает… Это Роджер с Алексом вернулись из своей конторы. Констанс даже не пошевелилась — она вся была во власти мрачных мыслей, таких же мрачных, какой стала в вечернем сумраке вся обстановка кабинета с ее мебелью в стиле ампир. Она все равно встретится с ними сейчас за обеденным столом, а пока ей нужно время прийти в себя.

— Где она? — Голос Роджера прозвучал злобно, Мэгги что-то робко ответила, Констанс не расслышала что. Нахмурившись, она повернула голову к двери кабинета, услышала топот сапог по лестнице, грохот распахиваемых дверей, ругательства сквозь зубы…

— Боже мой! Клянусь, эта ведьма сбежала! Дядя, проверь ценные вещи!

— Охолонись, парень! — грубо оборвал его Алекс. Его силуэт появился в проеме двери. — Сейчас я… Кто там? Констанс?

— Да, Алекс. — Она встала. — Что-нибудь случилось?

— Роджер! Я нашел ее! — возгласил Алекс, входя ощупью в комнату. — Что ты делаешь здесь в темноте, деточка? Мэгги, зажги свет, сейчас же!

Появилась Мэгги, поспешно обошла расположенные по стенам газовые горелки; это было новшество в освещении, а уж подвести газ на верхний этаж, — такое вообще могли себе позволить только в самых богатых домах.

— Ну, так я и думал! — заявил Роджер, появляясь в дверях.