Невеста маркиза

– Делать и говорить что-то исключительно ради видимости всегда представлялось мне свойством мелкой натуры, – начала она, когда Тристан устроился на подлокотнике кресла. – Что вы скажете, если мы отбросим эту идею и будем честными друг с другом?

Тристан усмехнулся:

– Давайте попробуем. Вы первая.

– Мне нравится ваше заигрывание, и даже гораздо больше, чем подобает истинной леди. Теперь ваша очередь.

– Я хочу оказаться с вами в постели, – ни на миг не задумавшись, произнес Тристан.

Это было гораздо откровеннее того, на что рассчитывала Симона.

– Я польщена и… заинтригована.

– Вы когда-нибудь спали с мужчиной?

– Нет.

Симона и не подозревала, что честность не всегда является лучшей идеей, но теперь у нее не оставалось иного выбора, кроме как продолжить:

– И я никогда никого не обхватывала ногами, потому что мне этого никогда не хотелось.

– До данного момента?

Она пожала плечами.

– Пока я только обдумываю такую мысль.

– Я польщен.

Шорох за спиной заставил Тристана перевести взгляд в сторону двери.

– Ты уже нашла карандаши, Эмми?

– Какие-то нашла, – объявила Эмми, торопливо входя в оранжерею, – но не уверена, что они в точности такие, какие нужны.

Тристан встал с кресла и подошел к Эмми.

– Если ты планируешь сделать портрет углем, то карандаши подходят идеально, – сказал он, рассматривая то, что она принесла. – А если ты собираешься писать маслом, то они испортят тебе цвета.

– О конечно, я хочу писать маслом! Значит, мне нужен простой графитовый карандаш?

– И очень жесткий, чтобы он давал бледную линию, которая полностью исчезнет под краской.

– Тогда я скоро вернусь! – объявила Эммалина, исчезая так же стремительно, как и появилась.

Симона засмеялась.

– Как вы считаете, что, по ее мнению, составляет «скоро»?

– О, это действительно вопрос.

Почему-то каждое слово, слетавшее с его губ, ощущалось как ласка…

– Вы что, спрятались от меня?

– Нет, я не прячусь. – Тристан снова занял место на подлокотнике кресла. – Но если принять во внимание реальность в виде моих желаний, ограниченности времени и отсутствия кондома… – Он пожал плечами. – В настоящий момент сохранить между нами расстояние – это лучший способ проявить осмотрительность.

Да уж, если бы у них было время и кондом… Симона постаралась не думать о головокружительных подробностях.

– Верно, – признала она, подавляя вихрь жаркого желания. – Но чтобы не тратить зря то время, пока мы находимся одни… – Она откашлялась. – Я хочу, чтобы вы знали: я не ищу мужа. И мой интерес к вам – чисто плотский и совершенно определенно временный.

Тристан склонил голову и внимательно посмотрел на нее:

– Вы хоть представляете себе, насколько ваши манеры очаровательно не похожи на все, что можно найти в обществе?

Симона рассмеялась:

– Насколько я знаю, обычно в этом случае принято говорить «возмутительно». А вы – вы ищете себе жену?

– Считается, что я должен этим заниматься, чтобы родить наследника и еще одного про запас со всей возможной скоростью. Для моего положения это жизненно важно, знаете ли. Королева ночами не спит, тревожась, что я прикажу долго жить до того, как появится новое поколение мужчин рода Таунсенд и унаследует титул.

– О, вы без всякого труда найдете себе подходящую супругу! Маркизы считаются завидными женихами. А если добавить к этому красоту и щегольство… Дамы в очередь выстроятся, чтобы представить себя на ваше рассмотрение.

– И все они будут ужасно безупречными, холодными и скучными. А вы почему не хотите выходить замуж?

– Для меня гораздо веселее путешествовать, где мне заблагорассудится, и устраивать всюду хаос. Мне совершенно не хочется вести хозяйство или посвящать свою жизнь другим вещам, которыми положено гордиться женщинам; к тому же я терпеть не могу вышивание. Приготовленные мною блюда могут убить, и я просто ненавижу наряжаться, притворяясь аристократической леди. В итоге из меня вышла бы отвратительная жена.

– Но вы выезжаете в свет…

– Только потому, что мне за это обещали лошадь.

Тристан расхохотался.

– И что вы собираетесь делать, если кто-нибудь попросит вашей руки? – все еще смеясь, спросил он. – Герцогские дочери считаются завидными невестами, а если прибавить к этому красоту и живость…

Симона нахмурилась:

– Меня никто не считает завидной невестой. Человек должен попасть в поистине отчаянное положение, чтобы просить моей руки.

– Это почему же?

– Наконец-то я его нашла! – воскликнула Эмми, появляясь в дверях. – Ох, Симона, ты просто ошеломительна! Не двигайся! Ни в коем случае не меняй позу!

– Она права, – согласился Тристан. – О чем бы вы ни думали, продолжайте думать о том же.

О чем она думала? Симона попыталась вспомнить, пока брат с сестрой встали за мольберт и начали о чем-то тихо переговариваться. О да! Тристан спросил у нее, почему человек должен оказаться в отчаянном положении, чтобы захотеть на ней жениться, и она моментально ощутила знакомый ожог гнева и укол возмущения. Но в этой смеси появилось и еще одно, новое чувство – мощная волна сожаления и желание, чтобы ее прошлое было иным.