Невеста из Холмов

– А ремни эти обязательно привязывать? Когда я не могу двигаться, мне страшно.

Брендон задумался на несколько мгновений. Облик магической силы и способность ею управлять никогда не зависели ни от того, юноша или девушка проходят испытание, ни от их физической силы или даже характера. От внутренней сути, которую не знает никто. Магическая сила течет в жилах способных к этому людей весьма прихотливым образом, рождая самых разных чудовищ.

Но он помнил то волшебство, которое собственноручно разрубил в щепки. А ремни – разве ремни удержат четырехсотлетний дуб, взметнувшийся сквозь толщу каменных стен, если вдруг Эшлин решит вернуть жизнь ложу для испытаний?

– Если боишься, что я убегу, просто возьми меня за руку, – улыбнулась ши. Она тоже не была спокойна. – Это же сон, который никто не увидит, кроме нас? Надеюсь, что в нем не будет драконов…

Брендон как будто еще больше насупился и посерьезнел. Судя по его взгляду на нее, он всячески разделял эту надежду.

Он подошел ближе, помогая девушке лечь. Его рука не удержалась и осторожно поправила пряди, выбившиеся из наспех заплетенной толстой косы.

Эшлин повернулась. Так вышло, что она потерлась щекой о его ладонь.

– Идти через Врата было страшнее, жаль, что нельзя петь, – шепнула она и закрыла глаза.

Брендон сел рядом и, как будто выдохнув перед тем, как нырнуть в омут, взял ее за руку в нарочито будничном, привычном движении, начиная в своей голове годами изученный путь. Даже голос его казался равнодушным, скучающим, когда он произносил знакомые слова.

Путь – сквозь огонь,
Путь – под водой,
Путь – над землей,
Путь – на ветру.
Путь – во сне.
Сон – в пути.
Ключ – во сне.
Путь – к ключу.

Эшлин почувствовала, как проваливается куда-то, даже дух захватило, как на зимней горке. Чувство падения исчезло так же быстро, как появилось, – она открыла глаза в наведенном сне и увидела дверь. Большая, деревянная, с затейливым растительным узором дверь источала смолистый дух, теплый и успокаивающий. Судя по цвету и толщине, она была из лиственницы.

Эшлин оглянулась, но в темном пространстве, освещенном факелами, никого не было. Она открыла дверь и вошла.

Комната чем-то напомнила ей дом. Только в ней почему-то оказалось очень много лишних вещей, валяющихся как попало. Как в комнате мертвого Дойла. Эшлин вспомнила это, но страха все еще не было.

Голос Брендона незаметно вел Эшлин вперед, создавая ажурный скелет окружающего ее мира, обрастающий плотью ее собственных мыслей и воспоминаний. Его голос настолько стал частью ее самой, что девушка уже не понимала, откуда знает, что ей нужно найти ключ. Просто войти и зачем-то найти совершенно неизвестный и ненужный ей ключ, который вдруг стал настолько важен, как бывает важной победа в битве на палках для мальчишки семи лет от роду.

Эшлин попробовала сосредоточиться. Когда что-то ищешь, важно вспомнить, где ты это потерял, где видел в последний раз, если только это не унес у тебя кто-то другой… так, нет, переживать о Кристалле совсем не время. Она двинулась вдоль стены, приподнимая вазы, заглядывая за шкаф, перебирая мелочи на столе, оглядывая стены, – вдруг кто-то повесил на крючок связку этих ключей и забыл. Это было похоже не на серьезное испытание, а на детскую игру.

Но пока ключа нигде не было – ни в валявшейся на полу шкатулке, ни в вазе с оранжевым букетом физалиса. Интересно, кто в этой комнате победил в долгой битве? И главное, с кем. Судя по разгрому, эта битва проходила прямо тут.

Брендон с изумлением оглядывал комнату, которая не была похожа ни на одно из видений, с которыми он сталкивался раньше. Прихотливо извивающиеся выпуклые линии, украшавшие стены, незаметно перетекали в рисунок дубовой коры на стволах деревьев. Солнечные лучи, проникавшие сквозь узкие просветы между ними, превращали комнату в клетку с сотканным из изящных ветвей потолком. Яркий и пыльный солнечный свет еще больше подчеркивал ощущение хаоса, покрытого патиной заброшенности. Следы разрушений настолько вросли в пол и покрылись пылью, что казались нарочитыми.

Эшлин растерянно крутилась по комнате, потом удивленно замерла. Дверь, в которую она вошла, была теперь заперта, на ней не было ни ручки, ни выемки, только толстенное, гладкое дерево, вроде вымоченной в морской воде лиственницы – прочнее стали. Из него делали корабли ши, способные выдержать удар о скалы. Хотя нет… ровно в середине двери все же была выемка, форму которой Эшлин узнала, – только это была не скважина, а место для Кристалла. Которого здесь не было и быть не могло.

Эшлин нахмурилась сосредоточенно и застыла, обдумывая, что делать дальше. И вдруг запела. Ее песня сначала звучала тихо, едва слышно, а потом будто рванулась со всех сторон, впитывая в себя другие звуки: шелест листьев, скрип половиц, свист ветра, грохот камней и плеск морских волн о камни. По выемке, где не было Кристалла, проскочила зеленая вспышка.