Невернесс

Понимая мой страх и сомнение, Твердь объяснила, как она манипулирует материей через слои мультиплекса. Я понял это лишь в самом упрощенном смысле. Твердь создала новую математику для описания того, как Она перекраивает пространство-время. Ее теория взаимосвязанности была мне столь же недоступна, как демонстрация порядков бесконечности — какому-нибудь червяку. Я понимаю, что парадоксы квантовой механики объяснены давным-давно. Доказано, например, что оба фотона в паре фотонов остаются связанными между собой, как бы далеко они ни находились друг от друга в реальном пространстве. Если они даже разлетятся по разным концам вселенной, каждый из них будет «помнить» некоторые параметры своего близнеца, такие как спин и поляризация. Каждый мгновенно «сообразит», что он поляризуется горизонтально, а не вертикально. Из этого открытия механики вывели теорию о возможности передачи информации со скоростью выше световой, но, к стыду своему, так и не осуществили ее на практике. У них для этого чересчур мелкие мозги, а вот мозг Тверди беспределен. Кажется, Она нашла способ не только передавать информацию, но и манипулировать частицами через космическое пространство. Но я до сих пор не понимаю, как Она это делает.

— Я не понял твоего определения корреспондирующего пространства: изоморфно ли оно тому, что мы называем пространством Лави? Я не улавливаю… если б у меня было время!

В начале времен все частицы были сжаты вместе в одной точке.

— И я не помню формулы твоего уравнения поля. Это, должно быть…

Память — это все. Все частицы помнят мгновение первичного взрыва, когда родилась вселенная. В определенном смысле вселенная — это память и ничего больше.

— Значит, передача происходит быстрее света и теория передачи рушится? Я сто раз пытался это доказать, но…

Все во вселенной соткано из единой сверхсветовой ткани. Тат твам аси, ты есть оно[7].

— Я не понимаю.

Ты здесь не для того, чтобы понимать.

— Зачем же я, по-твоему, пересек полгалактики?

Ты здесь, чтоб преклонить колена.

— Что?

Ты здесь, чтоб преклонить колена. Это слова из одного старого стихотворения. Знаешь ты его?

— Нет, не знаю.

Экая жалость. Тогда тебе, возможно, придется не только преклонять колена, но и умереть.

— Я умру в бесконечном дереве — ведь выхода из него нет.

Другие до тебя тоже пропадали в этом дереве.

— Другие?

Голос богини стал вдруг высоким и звонким, как у маленькой девочки, и Ее слова полились мне в мозг, как звуки флейты:

Они ушли туда, где вечный свет,
Лишь я все медлю, одинокий;
Но в памяти о них укора нет,
И светел образ их высокий.

Умереть все равно придется — в глубине души ты это понимаешь. Не бойся.

— Что ж, пилоты гибнут, как говорят у нас. Я не боюсь.

Мне жаль, но ты боишься. С другими тоже было так.

— С кем это?

Восемь пилотов Ордена пытались проникнуть в мой мозг: Висент ви Тови, Эрендира Эде, Александравондила, Иши Мокку, Рикардо Лави, Джемму Флоуто, Атара с Темной Луны. И Джон Пенхаллегон, которого вы зовете Тихо.

— И ты их убила?

Разве ты понимаешь, что это значит — убивать? Устрица обволакивает раздражающую ее песчинку слоями перламутра, превращая ее в жемчужину, а я укрыла пилотов в разветвлениях дерева решений — всех, кроме одного.

— Что такое устрица?